Всё, что уготовила тебе судьба записано кем-то свыше в книге жизни и тебе предначертано, на роду написано стать именно  таким, каков ты есть.

Кто мог предположить,  что Олегу Ивановичу Кротову станет  судьбоносной его фамилия. Крот всю жизнь энергично трудится, прокладывая сильными мощными лапами под землей ходы-тоннели, продвигаясь в кромешной тьме вслепую на ощупь или по какой-то свыше данной ему интуицией. Ведь крот, даже когда вылезает на свет божий, практически ничего не видит, он от рождения слеп.

Вот и Кротов проработал инженером, строил Северомуйский тоннель длиной почти шестнадцать километров (15,8 км.). Почти 30 лет проработал под землей, где продвигался по катакомбам штреков во тьме, подсвечивая себе путь тусклым светом лампочки шахтерского фонаря, закрепленного на голове, прямо на защитной каске.

Но когда случился обвал «кровли тоннеля» и камнепад хоть и чуть-чуть, краешком затронул Олега Кротова, каска  не сумела защитить его от травмы. Пластмассовая чашка её легко раскололась от камушка, рикошетом, отскочившего в сторону Олега, из основного обвала, лопнула как яичная скорлупа.

Левый глаз после травмы стал видеть наполовину хуже.

Хорошо бы на этом все злоключения Кротова и закончились бы. Но болезнь прогрессировала, и Олег вспомнил, что к шестидесяти  годам его мать из-за помутнения хрусталика глаза почти полностью ослепла. Видела только перед  собой какие-то световые пятна и колышущиеся  тени перед ней фигур людей. Стала она слепа, как крот.

- Может быть, ухудшение зрения, - думал Кротов – у меня явление наследственной болезни. Проклятая фамилия! Мама ослепла, теперь очередь за мной стать кротом.

Отчаяние иногда отгоняла надежда на лучшую чем у матери судьбу. Может быть, плохая наследственность минует его. Правый-то глаз видит прекрасно.  Но к шестидесяти годам Олег, взяв как-то в руки газету, не смог прочитать  хотя бы одну строчку. Буквы расплывались в разные стороны, прыгали вверх-вниз и Кротов, оставив бесполезное занятие, отложив газету в сторону, тяжело вздохнув. Правый глаз стал плохо видеть.

Жена без слов поняла его огорчения и попыталась ободрить мужа:

- Олег, - сказала она ему в конце прошлого года, -  у нас в Старом Осколе  открылась частная офтальмологическая клиника – «Крофт-Оптика». В клинике суперсовременное диагностическое и операционное оборудование. Я втайне от тебя уже заходила туда и узнала, что клиника проводит бесплатно диагностику  катаракты. Давай сходим туда. А вдруг у тебя катаракта. А если врачи определят другое заболевание, то деньги-то за  диагностику и заплатить не грех. Будем знать: можно ли вылечить тебя или нет. А если можно, то почему бы не использовать шанс и не попробовать сделать операцию на левом глазе. Ты же ничего не теряешь – он почти совсем не видит. А вдруг… оборудование современное, импортное. Ты всегда восхищался, хотя и патриот, иностранной высококачественной техникой, которую использовали при прокладке тоннеля.

Кротов долго  молчал и, когда Ангелина Васильевна хотела потеребить его за плечо, заговорил;

- Ты знаешь, Лина, я действительно мечтаю, чтобы наша отечественная техника могла бы конкурировать с любой  иностранной фирменной маркой, но пробить тоннель в горе, когда поперек него проходит тектонический разлом, без импортной техники было бы невозможно. Немецкий проходческий щит «Вирт» шарошками с  алмазной навеской на резце просверливал  в магнитной гранитной толще отверстия в полный диаметр штольни так, что не требовалось делать тюбинговую обделку тоннеля, заканчивать в пустоту между  тюбингом и,  стенкой опаленной взрывал  более слабый, чем гранит, породы, бетон. В таких подземных слоях работал комплекс японский «Фуру-Кавы». На поверхности подвозили грузы, и вывозили пустую породу из шахты тоннеля немецкие самосвалы «Магирусы» которым были нестрашны 60º морозы на горных перевалах. Охлаждение двигателя было не за счет незамерзающей жидкости в радиаторе, а воздушное. Дизель заводился от первого нажатия пусковой кнопки. Из-за торчащих вдоль обеих сторон оранжевой кабины черных труб с крупными воздухозабойниками на концах свои «Магирусы» водители называли чебурашками. Они сновали, что в гору, что под гору с неизменной скоростью и неутомимо трудились почти без ремонта. Американские бульдозеры «Катарниллеры» могли легко передвигать на сотни метров даже огромные осколки скалы, не говоря уже о более мелких осколках горной породы оставшейся после взрыва. Я был в восторге от работы японских кранов и экскаваторов  фирмы «Като» и, если ты говоришь, что в «Крофт-Оптике» суперсовременное оборудование, то чем черт не шутит, может быть, в клинике мне сумеют помочь…  Давай завтра сходим туда. Не все правда решает только техника. Техника в руках идиота – кусок металла. К отличной технике нужны отличные специалисты. Есть ли они в «Крофт-Оптике»? Кто её руководитель?

- Генеральный директор Эрастов Павел  Николаевич,  а главный врач, кандидат медицинских наук Шевелёв Антон Сергеевич.

Династия  врачей Шевелёвых

Если Олег  Кротов вытянул в лотерее жизни  несчастливый билет, который показывал инженеру-тоннельщику его нелегкий жребий, то Антону Шевелёву  было на роду написано  стать врачом. Отец Антона Сергей Анатольевич Шевелёв  работает хирургом в городской больнице  № 1, а мама Марина Владимировна – гинеколог. Основоположница, родоначальница врачебной династии уже в трех поколениях Роза Никитична Шевелёва, несмотря на седьмой десяток  лет, руководит кардиологическим отделением всё той же горбольницы номер один. Медицинскому учреждению  под таким номером, а Розе Шевелёвой, вырастившей в буквальном и переносном смысле четырех врачей в трех поколениях, наставницей при наковальне той кадровой кузницы. Доктор медицинских наук, хирург Александр Бондарев сказал как-то Розе Никитичне о её сердечном  отношении к своим подопечным и пациентам:

-   Врач – профессия жертвенная, притом ты как кардиолог прекрасно понимаешь, что сердце лечат только сердцем. Вот ты в буквальном слова вытаскиваешь из беды, попавших в холодные лапы смерти и даришь им годы «лучшего из миров».

Хотя человеческий и профессиональный потенциал Розы Шевелёвой далеко не исчерпан и дело,  которому она служит, не позволяет ей выбраться на тихий берег, она все же стала подумывать о выходе на пенсию.

Роза Никитична очень хотела, чтобы внук стал доктором, но никогда не скрывала какие трудности  подстерегают выбравшего эту трудную, почетную профессию.

- Антон, хлеб врача – черствый и трудный хлеб. Наша профессия требует мужества. От врачевания не следует ждать ни славы, ни лавров. Это тернистый путь, требующий только самоотдачи. Зато моральное удовлетворение, когда увидишь улыбку или слезы радости на лице выздоравливающего больного, позволяет не совершать поступки, которые бы могли уронить тебе свое достоинство. Если ты будешь уважать самого себя, то обязательно получишь уважение и от других.

Антон поступил в Курский медицинский институт, в котором учились когда-то его бабушка Роза Никитична. В медицинском институте учатся шесть лет, больше на один год, чем во всех  других остальных вузах. Роза Шевелёва обрадовалась.

- Значит, мои слова не пропали даром, если внук не испугался трудностей и черствости хлеба врача.

Стигматизм

- Подождите немного, - попросила в клинике Кротовых, дежурная медсестра и, указав на молодого человека в униформе «Крофт-Оптики»: белые курточка-рубашечка и брюки с темно-голубым обрамлением обшлагов рукавов ворота, штанин и такой же полоской над нагрудными карманчиками, проходившего мимо в диагностический кабинет.

- Не слишком ли молод ваш Шевелёв для главврача? – по-свойски, шепотом поинтересовалась Ангелина Васильевна у медсестры. Может быть, есть специалисты и постарше? Мне кажется, ему и 30 лет нету?

- А зачем вам нужны  специалисты постарше? – подняла удивленно  брови медсестра.

- Для солидности…- простодушно ответила Лина.

- Так вам солидность нужна или же успешная операция глаза? – усмехнулась медсестра.

- Конечно же, хорошая операция, - закивала головой Ангелина Васильевна. – Я чего боюсь-то. Вдруг он из молодых да ранних. Карьеру быстренько сделал, а опыта нет, на должность главврача добился.

- Ничего Антон Сергеевич не добивался. Его в «Крофт-Оптику» наше руководство  пригласило, как необходимого для нас специалиста. Посолиднее и постарше есть врачи-офтальмологи в городских бюджетных поликлиниках, но там нет такого современного оборудования, как у нас и они делают операцию по старинке: надрез, через него извлекают отвердевший и помутневший хрусталик, имплантация искусственного  и наложение шва. Из-за шва поверхность сферы глаза искривляется и как следствие – у пациента будет астигматизм. 

- А что такое астигматизм?

- Стигма – это точка, а «а» - отрицательная частица – «не». Глаз фокусирует изображение предмета в одной точке, а искривленная поверхность в одной точке сфокусировать изображение не может и она получается расплывчатым, размытым.

Когда Лина подсела к мужу, он наклонился к её ушку и тихонько сказал ей:

- Я как-то совсем недавно размышлял о случайных совпадениях или не совпадениях в нашей жизни и не мог дать определение таким неопределенным понятиям, можно сказать метафизическим явлениям. А медсестра так просто объяснила: «Стигматизм – астигматизм». Фокусируется линии в одну точку – картина ясна и понятна, не фокусируется – все расплывчато и непонятно, как в жизни. Я и не предполагал, что линия жизни Олега Кротова и линия жизни Антона Шевелёва пересекутся в одной точке – в проколе моего левого глаза размером не более 1,8 миллиметра. Ну, ладно, я пошел. Антон Сергеевич освободился.

… как зеница ока

О, сколько диагностических приборов в разных кабинетах «Крофт-Оптика» продемонстрировал Шевелёв Кротову. Единственная деталь объединяла все эти  уникальные аппараты: на каждом был упор для подбородка и лба…

Помощница Антона Сергеевича подсчитывала какие-то единицы и диоптрии для будущего хрусталика. Проверила зрение правого глаза.

– Видит лишь только третью строчку сверху.

-  А говорили, что правый глаз – единица, - поморщилась помощница.

- Так, когда проходил медкомиссию при обмене старых водительских прав на права нового образца, и была «единица». Врач-окулист ещё сказала: «Подпишу справку. Хотя левый глаз и видит только пальцы на моей руке, но пока у правого «единица» автомобиль можете водить без очков.

- А когда же это было?

- Да всего-то года четыре назад.

- Это ужасно. Четыре года назад. При прогрессирующей катаракте можно ослепнуть и за четыре месяца. У вас же, слава Богу, правый глаз ещё видит как раньше. Пока видел левый – третью строчку сверху, а левый-то того…

Кротов безысходно склонил голову. Шевелёв сел напротив него:

Пока Антон говорил, Олег приободрился, поднял голову и впитывал в себя, как губка каждое слово врача:

- Не надо уговаривать согласного. Катаракта левого глаза перезрела, правого недозрела, а я сам созрел. Созрел для операции, но только не правого глаза. Вы же сами сказали: «гарантирую почти на сто процентов». Почти, означает не на сто процентов. Вы уверены, а вдруг случится это самое почти, и я стану сразу совсем слепым…

Кротов хотел вгорячах ляпнуть: «Как крот», но успел сдержаться и продолжил:

- С левым глазом мне психологически проще. Он всё равно почти (Олег голосом выпятил слово «почти») не видит. И в случае неудачи я ничего не потеряю, и тогда мне некуда будет отступать. Я  соглашусь с неизбежным и соглашусь на операцию правого глаза. А пока я берегу правый глаз как зеницу ока.

Шевелёв неожиданно широко жизнерадостно улыбнулся. Кротов замолчал. «Чего же смешного в том, что я сопротивляюсь делать операцию на единственном ещё зрячем глазе?» - подумал он, но Антон Сергеевич словно прочел его мысли:

- Не обижайтесь, пожалуйста, на меня, Олег Иванович. Любое ваше решение для меня закон.  А улыбаюсь я потому, что вы русскую народную пословицу произнесли неправильно.

- Почему же неправильно, - возмутился Кротов. – Все так произносят, как я: «беречь как зеницу ока».

- Я потому и заулыбался, что до недавнего времени и сам так говорил. А моя жена Галина, недавно объяснила мне как надо правильно говорить: «Беречь, как зеница око». Зеница – это веко и веко рефлекторно моргая, закрывает автоматически глаз – бережет око. Так, что зеницу не надо беречь, она сама око защищает и бережет его.

Шевелёв немного подумал и поправился:

- Хотя и зеницу беречь надо. Сначала зеницу не убережешь, а потом и само око поранишь.

- Хреновый из меня филолог получился, - махнул рукой Кротов и оба собеседника громко засмеялись.

Операция

Главврач «Крофт-Оптика» выдал Олегу Кротову  «бегунок», в котором были отмечены специалисты, у которых нужно пройти предоперационное обследование. Затем следовал длинный перечень анализов и обязательное требование сделать электрокардиограмму.

На процедуру обследования ушло почти три  недели. Очереди, номерки по которым к специалисту попадешь через неделю, а то и две. На кривой кобыле  препятствия не объедешь. Для скорости нужны деньги, а деньги нужны для операции. Хорошо, что главврач предложил вносить деньги в рассрочку: половина суммы до операции, а вторую половину можно внести через месяц после операции. Кротова очень устраивал такой вариант.

И вот наступил операционный день. В самом начале второй декады апреля. Капли в глаз несколько раз через 10-15 минут, три обезболивающих укола и Олег Иванович в спортивном костюме улегся на операционном столе, сложив руки на животе, положив ногу на ногу. Глаза зажмурил от яркого, льющегося сверху света. Немного от уколов и нервного напряжения кружилась голова, и он как сквозь сон услышал команду:

- Руки по швам, ноги не скрещивать, а положить ровненько, вытянуть вдоль стола.

После операции предупредили:

- Нельзя наклонять голову вниз, делать резкие движения, поднимать тяжелые предметы, спать можно только на спине и на правом боку.

На прооперированный глаз Кротову лейкопластырем прикрепили марлевую повязку. Медсестры, поддерживая Олега Ивановича под руки, отвели в раздевалку, строго, приказав:

-  Сами не  переодевайтесь и не обувайтесь. Если нет сопровождающего, мы поможем вам это сделать. Наклоняться сейчас категорически запрещено. 

- Меня ждет в вестибюле клиники жена Ангелина Васильевна. Позовите её, она мне поможет одеться.

- Как оденетесь, зайдите в кабинет главврача, он вас осмотрит.

Антон  Сергеевич осмотрел сначала глаз по прибору:

- Отечность от уколов пройдет через некоторое время. Красноту глаза придется убирать капельками. Расширенный зрачок сузится. Посмотрите, сколько на моей руке видите пальцев?

Олег Кротов напрягся. Силуэт руки в ярком свете он видел, а вот пальцы… Но это уже хорошо. Ведь он видит руку Антона Сергеевича. Пригляделся. Да, Шевелёв держит вверх два растопыренных пальца указательный и средний. Врач поднял пальцы вверх, которые изобразили латинскую букву «V». С неё  начинается слово ВИКТОРИЯ! Ура! Антон Шевелёв понимает, что для меня  даже пока увидеть руку на расстоянии двух метров – это победа.

Олегу Ивановичу захотелось поделиться тут же  своими впечатлениями, радостью с Шевелевым.

- Антон Сергеевич, вы волшебник! Вы совершили чудо – я вижу!  – почти закричал Кротов. -  Вы мой исцелитель.

Врач воспринял восторженные возгласы ликующего пациента спокойно. Он спросил его:

- Вы четко видите руку?

Кротов замялся:

- Не совсем. Изображение руки двоится. Я никогда такое не ощущал, даже тогда, когда выпивал. Хотя все говорили, что если надраться до чертиков, выпить полкило водки разом, то в глазах у пьяного двоится. Я не верил, со мной такого не случалось ни разу, а тут вот абсолютно трезвый, а изображение руки двоится. Почему? 

- Глаз после уколов неподвижен. Уставился в одну точку, и видит одно изображение, а второй, правый глаз, двигаясь, видит изображение руки чуть в стороне. Теперь взгляните на таблицу. Какие буквы вы видите на верхней строчке.

Обычно Олег, проверяя зрение, хорошо помнил, что на первой строчке таблицы стоят огромные буквы «Ш» и «Б». Но на таблице в кабинете Шевелева первая буква на «Ш» не походила. Она была уже, чем «Ш». А вторая буква со  знакомым значком, конечно же «Б».

Кротов ещё раз пригляделся к первой  букве.

- Да, это же «А», - сказал он вслух, - и «Б».

Радость волной опять захлестнула его.

- «А» и «Б» сидели на трубе, - вспомнилась ему хитренькая с каверзой загадка. – «А» упала, «Б» пропала… Кто остался на трубе?

Кротов опустил взгляд на вторую строчку, буквы сливались в одну линию.

- Вот тебе на. «А» упала, «Б» пропала, а буквы «И», которую и нужно было назвать в ответе загадки, сроду на трубе в медицинской таблице у Шевелёва не было.

- Для первого раза и это неплохо, - подбодрил Олега Антон Сергеевич.

Кротов азартно бросился доказывать врачу, что неслучайные случайности людей иногда могут в корне изменить их судьбу, особенно когда неожиданно пересекутся линии их  жизней в одной нужной точке.

- Вот вы подняли два пальца вверх, как бы ликуя: «Виват» Победа!». И тут же заявили мне, что через месяц меня выпишите. А это же через два дня после 65-й годовщины Великой Победы. Знаковое событие для страны и мира и такое совпадение с моей маленькой победой в моей личной жизни. Раз заговорили о войне, то вспомните о «Судьбе человека» Шолохова. Андрей Соколов прошел войну, был в плену, бежал, а пока воевал за Родину, его дом разбомбил фашистский летчик, и вся его семья погибла под развалинами. Но пресеклись линии жизни двух осиротевших людей Андрея Соколова и бездомного беспризорного мальчика и соединили воедино их судьбы. Два человека получили новый жизненный импульс, и каждый приобрел семью.

Антон Сергеевич иронически улыбнулся.

- Новая версия теории относительности? И у вас с Эйнштейном пересеклись линии жизни в одной точке? Как же теперь будет называться теория относительности Эйнштейна-Кротова?

- Трактуют теорию Эйнштейна по-разному многие, не только я. Существуют даже в её понимании мужская и женская логика. Для прикола один юморист задал мужчине и женщине вопрос: «Какая вероятность, сколько существует шансов увидеть динозавра, выйдя на улицу». Мужчина ответил: «Увидеть динозавра на улице – один шанс на миллион». Женщина же ответила оригинальней: «50 на 50. Выйдя на улицу, или увижу динозавра или не увижу его».

Шевелёв больше в полемику не вступал:

- Выполняйте предписания, совершайте все лечебные процедуры. После дня Победы встретимся, - сказал он, а напоследок добавил, - Мой прадед, отец бабушки Розы Никитичны Шевелевой тоже воевал в Великую Отечественную войну.

Перед войной и  во время её

В селе Беломестное Новооскольского  района полдеревни имело фамилию Гридневы. В большинстве своем они не были кровными  родственниками. И ничего удивительного не было в том, что высокий, статный, красивый парень Никита Гриднев, полюбив красавицу девицу односельчанку Евдокию Гридневу, женился на ней. Необычным в их свадьбе было то, что невесту при регистрации в сельсовете  не спросили:

- Какую фамилию берете свою или мужа?

У жениха и невесты были одинаковые фамилии, и выбирать Евдокии  не приходилось  - Гриднева.

Гости, приехавшие на свадьбу, подшучивали:

- Что уж в вашем Беломестном больше и фамилий других нет, кроме как Гридневы?

Другие спрашивали, откуда появилась в селе такая необычная и многим непонятная фамилия. Бойко отвечал им на этот вопрос лейтенант Никита Гриднев:

- Помните, у поэта есть строчка: «Владимир в гриднице высокой пирует…». На нашу Русь с юга шли половцы и печенеги, и князьям со своей дружиной приходилось защищать свою Родину от набегов кочевников. Воинов в дружине называли гриднями, «гридице высокой пирует…». После удачного похода, разбив врагов, князь собирал на пир воинов-гридней в княжеском тереме. Для пиров в нем был особый просторный зал, который и назывался гридницей. Мне на роду было написано  стать военным и вот я уже лейтенант.

В первый день нового 1940 года у супругов Никиты и Евдокии Гридневых родилась дочка Роза. Радость была недолгой  - началась война. Военнослужащий Никита Гриднев с первых дней войны отправился защищать Родину. Розе было полтора годика и молодого отца помнит только по фотографиям.

Вот он рядышком с Розиной мамой   с лейтенантскими кубарями в петлицах, а вот один еще с сержантскими треугольниками.

Пошел воевать и отец Евдокии  Гридневой, дедушка Розы -  Андрей Петрович. В его доме остались одни женщины, они воспитывали Розу. Когда Роза шалила, мама её одергивала:

- Не балуй, будь послушной. Когда вернется домой отец, пусть порадуется за тебя. Увидит и скажет: «Какая большая и красивая дочка-то выросла!».

- А когда папа вернется? – не унималась Роза. 

- Когда война кончится,  так сразу и вернется, - уверенно говорила мама, а у самой в глазах слезы наворачивались.

Во время оккупации приходилось прятаться в погребах, есть картошку, сухари. Но годы  лихолетья не запомнились Розе. Слишком маленькой она была, чтобы понять масштабы свалившейся на головы её родных огромной тяжелой беды.

Переправа не состоялась

Евдокия Андреевна Гриднева уверенно отвечала на вопросы маленькой Розочки:

- Отец вернется скоро, как только кончится война, не подозревая, что её муж лейтенант  Никита Гриднев находится в сотне километров от родного дома.

Наш стрелковый взвод, контратакуя фашистов, формировал водную преграду, зацепился на правом берегу, заняв господствующую высоту. Речушка была неглубокая, самое глубокое место по горло, и неширокая.  Никита Гриднев вытащив из планшета карту местности, пытался прочитать название реки. Глянцевая бумага топографической карты разлохматилась от влаги и протерлась на сгибе, некоторые буквы на этом злосчастном сгибе, как корова языком слизала. Лейтенанту было трудно разобрать подпись:

- Толи Чёлка, толи пчёлка, - чертыхнулся Никита Денисович и протянул планшет младшему лейтенанту Евсееву. – Коля, посмотри, может тебе удастся разобрать название.

- Лейтенант, будь проще, - отмахнулся от такого почетного предложения Никиты младшой. – На кой ляд тебе нужно это название. Мы с тобой связисты. Сейчас, пока не начался рассвет, снимем с плотика притопленного у камышей катушку  с кабелем, соединим с концом другого кабеля уже протянутого нами  по дну реки и аллес: размотаем кабель с катушки до бугра. Проверим связь, передадим телефонный аппарат  и трубку пехотному капитану и айда-ка опять к своему брату-связисту. На левый берег переправимся.

- Переправимся, - повторил, как тихое эхо, слова произнесенные Евсеевым Никита . – такая переправа  - одно удовольствие. Лето не зима.

- Да, - оживился младший лейтенант. Про зимнюю переправу Александр Твардовский в поэме  «Василий Теркин» здорово написал:

«Переправа, переправа.

Берег левый, берег правый.

Снег шершавый, кромка льда.

Кому память, кому слава

Кому темная вода.

Ни приметы, ни следа».

- Не нагоняй тоску, Коля, - прервал его минорное настроение Никита, - и так тошно.

Никита стал стягивать сапоги, гимнастерку, галифе и сложил всё аккуратно в стопочку. Сверху загрузил, чтобы ветер не растрепал одежду, винтовкой. Когда стягивал через голову гимнастерку, на траву выпала фотография, уложенная между двумя листиками целлофановой пленки. По краям пленка была запаяна и фотография не боялась ни потного тела Никиты, ни сырости от дождя, ни вот таких водных преград, преодолеваемых вплавь. Евсеев подхватил фото на лету.

- Какие красивые девушки, - восхитился Николай. -  Которая из них твоя мадонна?

-  Вот она моя Дуся, - указал на девушку стоящую справа Никита. – А почему мадонна?

- А как же иначе? Если бы не была она для тебя мадонной, то стал бы фотографию носить возле сердца и молиться на неё, как на икону?

- Железная логика у тебя младший лейтенант Евсеев. Ничего не скажешь.

Никита забрал фото у Николая и засунул за пазуху под майку.

- Может быть, она и не мадонна, но уж мой ангел хранитель так это точно.

Никита Денисович подождал, когда разденется до трусов и майки Евсеев, и они оба направились, имея на вооружении  сапожный нож для разделки концов телефонного кабеля к плотику, спрятанному в камышах.

Авианалет был внезапен. Как вихрь неожиданно взлетает столб дорожной пыли в совершенно тихую погоду, так после свиста и завывания, падающих с немецких самолетов бомб фонтаны из комьев песка и глины поднялись над вздыбленной землей безымянной высотки.

Никита и Николай хотели рвануться из камышей к своему обмундированию и оружию, но  увидев, что около винтовок стоят с автоматами наизготовку два немецких солдата, присели в реку около камышей. Вода доходила им до пояса и они, пригнувшись, срезали ножом две тростинки.

- Пока немцы приглядываются, зайдем поглубже в реку, окунемся с головой и будем дышать на середине реки  через трубочку, - прошептал Никита Евсееву. – Авось не заметят нас. А потом тихой сапой у самого дна, под водой переберемся на другой, на наш берег.

Они так и сделали. Возможно, немцы и не заметили бы куда скрылись хозяева красноармейских гимнастерок, так беспечно оставивших на берегу оружие. Но младший лейтенант срезав тростинку выронил из рук и нож. Булькнул он тихонько, да после бомбежки наступила гробовая тишина. Гриднев видел, что Евсеев жутко переживает, что совершил оплошность, и только печально покачав головой, знаком подал команду – скрываемся под воду.

Немцы, услышав звук булькнувшей воды, всполошились.

- Русиш швайн,  комцу мир! Хенде хох! – заорал один, а второй, не раздумывая, прижав шмайсер к животу, рассыпал веером пули: «Та – та – та – та – та». Плюхнулись в речку капли свинцового дождя. Евсеева, он ближе к немцам стоял в воде,  автоматная очередь сразила наповал и вода побагровела от крови. Гриднев это ещё успел увидеть, но почувствовав, как на ступню левой ноги кто-то обладающий неимоверной огромной силой, проткнул острым тяжелым пудовым ломом. Теряя сознание, машинально оттолкнулся от дна здоровой ногой, и уже бесчувственный, всплыв на поверхность реки, откинулся потом головой в прибрежный песок.

Ночью капитан Иванов и его оставшиеся в живых двенадцать бойцов, отступили, покинув окопы на высоте, перебрались на другой берег, перепорхнув реку, оказались снова в своем полку.

- Ха, - хмыкнул начальник штаба, – картина художника Иванова – явление Христа народу. Только мессия сам капитан Иванов, а вместо двенадцати апостолов – его двенадцать солдат. А остальные?

- Погибли, - буркнул, насупившись, капитан и сложил на стол начальника штаба стопочку красноармейских книжек.

-  А что со связистами?

- Они, когда нас бомбить стали около реки сзади нас копошились. Днем мы сумели удержать высотку, отбиться от фрицев, а они со связью на высоте так и не появились. Может быть, случилось невероятное прямое попадание в них бомбы, а может быть, оглушило в воде взрывом и они оба утонули. Я послал ещё во время боя разыскивать литёх красноармейца Ивана Рябухина. Кстати, он земляк Гриднева. Никита из деревни Новооскольского района, а Рябухин из села Старооскольского района.  Сам вызвался, но пропал вместе с офицерами.

- Пропали так пропали, - вздохнул штабист, - не они первые, не они последние. В письменном донесении мне так и укажи: «Пропали без вести». Никита Гриднев исполнительный и добросовестный офицер. И если он не обеспечил тебя связью, то не его это вина. Значит не мог, обстоятельства не позволили. Такие, как Гриднев в плен не сдаются.

Капитан хотел спросить:

- А такие солдаты,  как Иван Рябухин,  но не стал испытывать судьбу. И так горько, зачем же язвить-то.

Да будет свет!

Дома Кротов прилег в кухне на диванчик, и жена закапала ему в глаз капли. Их пять видов, а капать нужно было, по очереди через каждые 10-15 минут. Процедура длительная, а если учесть, что её нужно проделывать шесть раз в день, и утомительная.

Но в перерывах между закапываниями противовоспалительных противомикробных  лекарств Олег пытался рассмотреть картину, висевшую на противоположной стене кухни, когда пелена влаги от капель рассеивалась. На натюрморте изображены гроздья винограда, кисти розово-красного, почти малинового цвета, слева от зеленоватого пузатого кувшинчика с узким высоким горлышком, а солнечно-желтого справа. Для контраста на переднем плане картины лежали фрукты: зеленое яблоко около розовой грозди, а пять сочных вишенок возле кувшина.

Свет падал на виноградные кисти откуда-то с боков и ягодки, светясь как будто бы изнутри, проецировали цветное изображение. На нем как будто бы отражалось пламя костра. Красноватое внизу оно вверху трепыхалось золотистыми языками. Цвет виноградных ягод задавал палитру окраске языков пламени костра.

Столешницу темного, почти черного стола просочившийся откуда-то свет сделал молочно-белой, а пространство над кувшином и виноградом светло-серым.

Олег, зажмурив здоровый глаз, пытался рассмотреть понравившуюся ему картину прооперированным глазом. К огорчению Кротова в первый день он увидел не натюрморт, а полностью черное, почти квадратное, чуть-чуть вытянутое в длину пятно, обрамленное золотисто-коричневой рамкой.

На второй день Кротов увидел внизу темного пятна белую горизонтальную полоску вместо столешницы, а к вечеру и вертикальную светлую полоску, проходившую в том месте, где должен был стоять кувшин.

На третий день Олег Иванович уже заметил светлую горизонтальную  полоску и вверху картины. Теперь в черном квадрате Кротов видел белый двуствор. Под вечер вместо ярких розовых и золотистых гроздьев винограда на натюрморте появились белые бесформенные пятна.

На приеме Олег Иванович рассказал Антону Шевелеву.

- Вы сколько уже не видели левым глазом, - спросил Антон Сергеевич – лет двенадцать, пятнадцать? Поэтому за это время мозг подзабыл его сигналы, которые глаз когда-то исправно посылал ему. Вы то, как шахтер, прекрасно знаете, что после смены, проведенной под землей во мраке, который трудно развеять тусклым фонарем-мигалкой, выходя на поверхность шахты, яркий солнечный свет их со стопроцентным зрением, буквально ослепляет. И чтобы снова видеть им приходится немного попривыкнуть к свету. Всё будет хорошо, увидите и сочные цвета розового и желтого винограда и всполохи пламени веселого костерочка на кувшине.

- Спасибо, - поблагодарил Олег Антона. – Я почему-то сразу же на первом приеме поверил вам безоговорочно. Вы так убедительно и доходчиво простым языком без всяких научных терминов объяснили сущность операции. А ведь я вас до операции совсем не знал. Меня же мои хорошие знакомые пытались убедить, что зрение можно восстановить по методу Норбекова. Книжки мне его подсовывали: «Почитай, прислушайся к его советам, и ты увидишь, как можно концентрируя внимание на предмете, делая упражнения для мышц около глаза намного улучшить зрение. У самого Норбекова было  зрение, кажется, минус десять, а он теперь видит не хуже орла.

- И, что же вы решили?

- А, что я мог увидеть слепым глазом? Ничего. А теперь я вижу свет! И это благодаря вам.

- Нужно благодарить не меня, а моего учителя Юрия Александровича Макусева, - возразил Шевелёв. – Он учит меня осваивать новую методику операций.  У него большой стаж. Мы делаем операции с ним вдвоем.

- Но сделать операцию убедили меня вы. Ведь я не послушался советам моих знакомых. Норбеков очень умело, красочно описывает в книге жизненные ситуации и, читая, написанные с юмором   тексты Норбекова, писатель-то он великолепный, невольно распускаешь по ветру уши. И лапши на них можно мно-о-о-го навешать… Прочитал я книгу с удовольствием, но без сожаления отбросил её в сторону, не поверил. А вам вот поверил.

- Я не читал ничего у Норбекова, но те, кто говорит, что зрение при катаракте можно излечить какими-то капельками суперлечебного свойства или гимнастикой глаза, те просто по неведению своему вводят больного в заблуждения или это обыкновенные шарлатаны.   От катаракты можно  избавиться только хирургическим путем. Никакие другие способы при помутнении хрусталика неприемлемы. Ваш мозг все вспомнит и глаз будет видеть не только свет и световые пятна на темном фоне… И так, да будет свет!

В лазарете

Очнулся Никита Гриднев на больничной койке полевого госпиталя. Правая нога в гипсе, а где я?.. Лейтенант стал судорожно ощупывать грудь, бока. Он вспомнил, как его полумертвого вытащили на берег немецкие солдаты и привезли в фашистский тыл, где Никита и попал на операционный стол.

К нему подошел худощавый в очках мужчина. Он ассистировал хирургу при операции… Пока он еще не успел заснуть от наркоза лейтенант слышал, как они говорили по-немецки. Поэтому, когда очкарик заговорил, Никита даже вздрогнул:

-  Ты ранен только в ногу, раздроблена разрывной пулей стопа.  Грудь, ребра и всё остальное цело. Зря ты себя так лихорадочно щупаешь.

- У меня под майкой была фотография?

- Батюшки мои, чуть ли не на тот свет не представился, а на тебе – фотография ему нужна. Да тебя раненого солдаты не пристрелили, потому что немцам язык нужен.

Увидев, что Гриднев нахмурился, ассистент торопливо сообщил:

- Цела, цела твоя драгоценная фотография. Когда она выпала, я подобрал незаметно её с пола и спрятал на койке под одеяло.  Жена или сестра?

- Жена. А, что с ногой? Ты, что русский?

- Да, я русский. Майор медицинской службы, хирург, попал в плен три дня назад. Не расстреляли и не отправили в концлагерь, так как госпиталь переполнен ранеными немецкими солдатами. Да и в тюремном лазарете есть русские, которые фашистам по какой-то причине нужны ещё живыми. Вот я помогаю при операциях Курту Лернеру и Гансу Шварцу.

- Я слышал, как они спорили при операции, но ничего не понял из-за чего, же разгорелся спор?

- Из-за  твоей ноги. Шварц сказал, что ногу спасти невозможно. От костей ступни  остались  только осколки. Так их пуля раздробила. Он советовал Курту поручить ампутировать ногу мне, сказав: «Пусть русский коновал оттяпает пленному ступню». Лернер заупрямился: «Не хочешь браться за операцию, я сделаю её сам. Мне впервые попался такой сложный случай ранения. Попробую спасти русскому молодому парню ногу».  «А зачем ему нога?»  -  взмутился Шварц.   «В лагере с больной ногой с него не получится хорошей рабочей скотины.  Да, скорее всего после допроса офицера-связиста расстреляют. Выпытают в Абвере всё, что им надо и расстреляют». Но Курт операцию сделал.

- Неужели Лернер такой профессионал, что для него клятва Гиппократа выше воинской присяги?

- Курт  хирург от бога, такого талантливого врача я ещё не знал. Видел бы ты, как собирал косточки по осколочкам. Умелыми руками сотворил доктор чудо. Мне бы такую щепетильную тонкую операцию в жизнь бы не выполнить. А вот Лернер сумел спасти, как и хотел, тебе ногу.

- Меня дома ждут мать, жена, дочка Роза. Жена, наверно, молится за меня день и ночь. Вот молитва её попала Богу в уши. Я выжил, а умелый талантливый немецкий хирург спас мне ногу. Волшебство. Целителя Курта Лернера пока жить буду – не позабуду.

Кто знает, случайно ли пересеклись линии жизни Никиты Гриднева и Курта Лернера или неслучайно.

Без вести пропавшие

Когда в извещении Евдокия Андреевна прочитала: «Ваш муж лейтенант Никита Денисович Гриднев пропал без вести», дочка Роза спала, и некому было видеть её слёзы и расспрашивать:

- Мамочка, это письмо от папы?

Всю ночь Евдокия не сомкнула глаз, а утром её сморило, и она увидела сон: «Никита в новенькой гимнастерке с лейтенантскими кубарями в петлицах, с белоснежным подворотничком входит в дом, подхватывает на руки Розу. Обнимает дочку высоко над головой, и они оба хохочут до упаду».

Проснулась от смеха Розы. Девочка играла с котенком и, заливаясь, смеялась, когда киска не успевала схватить лапками бумажку, привязанную к ниточке. Роза выдергивала её у котенка под самым носом, когда он готов был её ухватить как мышку.

- Сон в руку, - подумала Евдокия. – Жив, жив Никита.  - Муж не погиб, я его дождусь, и он на самом деле вернется в дом, обнимет и расцелует нас с дочкой. Начнет подбрасывать  Розу вверх до потолка, и они оба станут заразительно весело смеяться.

Дуся посмотрела на конверт, в котором было впечатано извещение, и обнаружила, что рядом с ним лежит местная газета. А на первой странице вместо передовицы стихотворение Константина Симонова –

Жди меня! И я вернусь

Только очень жди.

Жди, когда наводят грусть

Желтые дожди.

- Это мне наказ от моего мужа! – вздрогнула от неожиданности Евдокия.

Никита Гриднев в лагере под немецким городом Кельном стал у фашистов узником. Он выполнял, прихрамывая на правую ногу самую тяжелую черную работу. Сквозь тонюсенькую кожицу просвечивала хорошо сросшаяся кость.

Его соседом по лагерному бараку оказался  старооскольский земляк Иван Рябухин. Иван рассказал Никите, как капитан Иванов отправил его  из окопа безымянной высоты к берегу реки на помощь связистам:

-  Я только спустился к реке, - говорил Рябухин, - и наткнулся на трех немцев. Один из них навел на меня автомат и приказал поднять руки. Я поднял руки, а он ткнул меня стволом под ребра и повел вдоль реки в другую сторону от вас. Там была немецкая засада. Слышал выстрелы и думал, что тебя и Евсеева убили, те оставшиеся около ваших винтовок два других немца.

- Как видишь, я чудом уцелел. Меня пытали, старались выбить нужные им сведения. Но я стоял на своем. Говорил, что мне приходилось только обеспечивать связь технически, тянуть телефонный кабель, налаживать аппаратуру, а что по телефону говорили командиры со штабом, я не слыхал и никаких секретов не знаю. Били долго и нещадно, а потом отстали. Если бы не потерял сознание, в плен бы как ты не сдался. Зубами в глотку фашисту вцепился, а не сдался бы.  Сам видишь, уж лучше бы было погибнуть, чем терпеть такие издевательства.

- Нет уж, хоть и не сладко мне живется, но я все, же живу. Потом меня под конвоем привели на ту высоту, которую захватил ночью у немцев капитан Иванов. Пришлось мне хоронить наших. Почти все полегли там, может быть, человек 10 осталось в живых да,  а капитана Иванова я среди мертвых не нашел. Наверно, он ночью переправился на  другой берег. Так вот их нет в живых, а я живу. И буду жить.

В апреле 1945 года лагерь под Кельном освободили американцы. После капитуляции Германии Гриднев с Иваном Рябухиным попали под защиту Красного Креста. Символично. Красный Крест напрямую относится к медицине. На каретах скорой помощи Красный Крест сразу же бросается в глаза.

Сотрудники Красного Креста всех заключенных одели, обули, хорошо накормили и стали составлять списки перемещенных лиц. Вызывая каждого по отдельности, расспрашивали:

- В какую страну,  куда бы  вы хотели, чтобы мы вас отправили  на место жительства.

Никиту Гриднева вызвали на собеседование после Ивана Рябухина. Вернувшись, Никита набросился на Ивана с обвинениями:

- Что же ты меня не предупредил, что комиссия будет запугивать Сталиным. Отговаривать ехать на Родину? Да, я когда в атаку шел вместе со всеми кричал: «За Родину, за Сталина». Нашли чем меня запугивать. Я еду на Родину.

Рябухин пожал плечами:

- Ты зря возмущаешься, Никита. Меня лично никто не запугивал. Вежливо предупредили, что Сталин всех офицеров и солдат, кто возвратился из плена домой, ссылает в лагеря смерти. Неужели ты думаешь, что я, отмучившись в концлагере у фашистов, соглашусь отправиться в наш лагерь. Тюрьма она в любой стране тюрьма. Хоть в нашей, хоть в чужой.

- Ты не собираешься вернуться на Родину? – удивленно поднял вверх брови Никита Гриднев.

- Тебе меня не понять. Ты попал в плен тяжелораненый, без сознания, а я сам сдался в плен. А мне уже рассказали, как поступают у нас даже с изменниками Родины. Да меня любой кэгебешник или офицер СМЕРШа на первом же пересыльном пункте к стенке поставит. Или же фанатик-коммунист из охраны пристрелит, якобы, за попытку к бегству.

- И куда же ты собираешься уехать?

- В Бразилию. Там море, пальмы, солнце круглый год. Зимы не бывает. Поехали со мной не пожалеешь.

Гриднев, молча, покачал головой: «Нет!».  Судьба его хранила – в лагерь Никиту не отправили. После долгих допросов и проверок выдали спецудостоверение – волчий билет. А судьба Ивана  Рябухина стала основой сюжетной линии для повести «Без вести пропавший» члену Союза писателей, старооскольскому  редактору городской газеты «Зори» Геннадию Степановичу Ларковичу.

  А местный поэт на суд читателей преподнес стихотворный вариант «Без вести пропавший»:

Треугольных писем ждут родные,

И они как ласточки летят.

Эти письма, письма фронтовые,

Перед боем их писал солдат.

Сестры, жены, матери, невесты -

Каждая надеется и ждет.

И любая не находит места,

Если мимо почтальон идет.

Радуясь, страдая или плача,

Письмецо заветное берет.

Хоть не каждой выпадет удача,

Но любая терпеливо ждет.

Дни проходят, месяцы и годы,

Многие уже устали ждать.

Но любые вынесет невзгоды:

Бесконечно ожидает мать.

                   ***

А она за войну получила

Два, в казенных конвертах, письма.

И сдавила ей сердце кручина,

Как казенные письма тесьма.

Муж, геройски погибший на фронте,

Дома только лишь с ней воевал.

         На него и пришла похоронка:

Смертью храбрых… за Родину… пал.

От сынка ни письма не известий.

Все войну она весточку ждет.

И узнала – пропал он без вести.

Сообщили на третий лишь год.

                      ***

Ходит, смотрит с берега крутого,

Где речной излучины изгиб:

Не схоронишь в сердце ведь живого:

Без вести пропал, но не погиб.

Двадцать лет минуло, но с надеждой

Не расстаться: где же ты сынок?

Лишь душа трепещет под одеждой,

А его спаси, помилуй бог!

И дождалась писем. Сердцу больно.

От иконы трудно встать с колен.

Сын пропал почти что добровольно,

Добровольно немцам сдался в плен.

Он живет у моря-океана,

Там, на самом краешке земли,

Где не знают русского Ивана,

Лишь зимуют только журавли.

Хорошо живет за океаном.

Жизнь его размерено течет.

Сыт, одет, слегка бывает пьяным,

Есть какой, хоть никакой, но счет.

Про родную русскую сторонку,

Он не вспоминает много лет.

Не жалеет. Слов не надо громких.

Жаль вот только, снега вовсе нет.

                       ***

За божницей письма мать хранила.

Все сложила к днищу сундука.

         И от глаз людских похоронила

Даже фотографию сынка.

Написала: стран чужих не знаю,

У меня то Родина одна.

Про тебя ж никто не вспоминает,

Но и, бог, сынок, тебе судья.

А недавно пес подох, сыночек.

Где блуждал, гулял он столько лет?

На крыльцо приполз вчерашней ночью.

И, вздохнув, покинул этот свет.

Про отца все чаще вспоминаю,

Счастье с голубиное яйцо.

Знать судьба нам выпала такая.

Не взойдет он больше на крыльцо.

Так живи, как сам того желаешь.

А писать мне больше уж не смей.

Хорошо про снег хоть вспоминаешь,

Да про наших русских журавлей.

                          ***

Пришло письмо в Бразилию.

Нарушило уют.

Испортило идиллию,

Так в песенке поют:

«Из Ливерпульской гавани

Всегда по четвергам,

Суда уходят в плавание

К далеким берегам».

Везут они в Бразилию

От матери привет.

Где солнце в изобилии,

А снега вовсе нет.

                          ***

Так не ужель из-за белого снега

Смог человек вдруг в Россию уехать?

Я мыслю, а значит существую…

Олег Кротов  пришел на очередной прием к врачу с отрешенным видом.

- О чем задумались? О наших превратностях судьбы мыслите сейчас? -  спросил его Шевелев.

- Думаю, Антон Сергеевич, как раз о том, о чем вы меня спросили. Не прав был мудрый древний философ, по-моему, Сократ, сказав: «Я мыслю, а значит существую…». Человек процентов 70-80 получает за счет зрения…Я, когда стал слепнуть, стал ощущать важность зрения каждой клеточкой своего тела. Поэтому считаю, что афоризм древнего философа должен звучать несколько иначе: «Я вижу, а значит, существую и могу мыслить».

- Пожалуй, за счет зрения человек получает информации намного больше – около 90 процентов, - уточнил Шевелёв.  – У восточных мудрецов есть специальная фаза перед  научными размышлениями. Она так и называется – созерцание внешнего мира.

- Антон Сергеевич, а вы не задумывались над тем, что в вашей профессии есть что-то такое мистическое. Вы укладываете незрячего человека на стол, успокаиваете его нервную систему укольчиком, и поколдовав немного, минут 10 над  его лицом, проделав кое-какие манипуляции с глазом объявляете ему: «Смотри в оба глаза, ты видишь Божий свет!».

- Никакой мистики в своей профессии офтальмолога я не чувствую. Хотя вполне возможно, что моему пациенту и кажется, после операции произошло чудо, а я волшебник. Хирургическая операция глаза происходит бескровно и почти без боли. Но, конечно же, главное в ней видимый эффект и моральное удовлетворение: был несколько минут назад слепой и вот ты уже зрячий. Тут у самого крепкого с устойчивой психикой человека ум за разум зайдет. В средние века иезуиты после таких «чудес»  могли бы меня запросто сжечь на костре. Да  и в фармакологии мне было бы не уцелеть. Сжигали в те мрачные времена алхимиков. К тому же в фармакологии можно нагнать на пациента мистику даже больше, чем в офтальмологии. У человека болит голова. Даешь ему принять какую-то горошинку, и боль отступает.

- Я тоже слышал мифы о кремлевской таблетке, - оживился Кротов. – Стареющим вождям давали лекарство,  и они выглядели не по возрасту молодо, могли вести долгое время серьезные содержательные разговоры с иностранными представителями, которых их специалисты предупреждали, что придется общаться с маразматиками. Знаю, что есть чудодейственные таблетки для спецназовцев. Они, приняв эти таблетки, перестают чувствовать боль, голод, могут сутками не спать, преодолевать страх.  Но я хотел спросить вас, Антон Сергеевич, о другом. Когда провел Станислав Федоров первую в мире операцию по имплантации  искусственного   хрусталика глаза?

- Первым в мире хирургом, который сделал такую операцию в 1949 году, был американец Гарольд Ридли. Святослав Фёдоров сделал её впервые у нас в стране в 1970 году, а лишь спустя 18 лет в 1988 году он открыл первый Федоровский центр микрохирургии глаза. А для чего это вам надо, Олег Иванович?

- У меня мама ослепла после шестидесяти. Отец мало прожил, умер в 66 лет, не дожив до 40-летия Великой Победы три месяца. Он был контужен, ранен и эти невзгоды и укоротили ему жизнь. Мама, оставшись одна, да к тому же слепая от горя и тоски последовала за отцом, не пожив после него и года. Умерла тоже, как и он в 66 лет, в 1986 году. Действовал бы тогда Федоровский центр микрохирургии  глаза, то может быть, мама и прожила бы ещё годков 10-15. Но вы знаете, у неё бывало иногда внезапные прозрения. Захожу как-то в её палисадник, а она мне: «Олег, ты чего же калитку-то настежь распахнул? Закрой, а то куры на грядки забегут».

- Может быть, она услышала, что вы не закрыли калитку? Когда человек теряет зрение, то у него обостряются другие органы чувств, особенно слух. А катаракта, я уже говорил сама не проходит.

- Так в другой раз я приехал к ней не на своей, а на машине приятеля. Она меня спрашивает: «Чегой-та ты сегодня на такой красной машине прикатил?». Она же ведь не знала, что в тот день я приеду с моим другом на его красной машине.

- Кроме обострения других органов чувств у незрячих развивается воображение. Кровь течет по сосудам, и мозг интерпретирует  цвета. Вот вашей маме и показалось, что машина красного цвета, - сказал Шевелев. Ко мне однажды обратилась довольно пожилая женщина… У неё была зрелая, перезрелая катаракта. Спрашиваю: «Вы свет видите?».  Она мне уверенно: «Да, вижу. Вижу свет, движения предметов». А зрения-то  было ноль. Я не соглашался делать операцию, но она  так долго упрашивала и из-за жалости согласился. Вдруг после операции она хоть что-то да будет видеть.

- Но вы сами говорили, что всегда нужно использовать даже один единственный, последний шанс. Она же до конца верила: а вдруг…

- Иногда бывают такие случаи, как сказано в клятве Гиппократа, одно из главных правил которого: «Не навреди», -  сказал  Антон.

Клятва Гиппократа

В Новом Осколе было  для сельской молодежи одно заведение – техникум механизации сельского хозяйства. У девушки из близлежащего села Беломестное Розы никакого другого выбора не было, и она поступила в него. Но если  парни новооскольцы восхищались, что, никуда не уезжая из родного края, можно стать механиком, освоить настоящую мужскую профессию – стать механизатором широкого профиля и уметь потом управлять всеми сельскохозяйственными механизмами и агрегатами, начиная от трактора для вспашки, заканчивая комбайном по уборке пшеницы. Осваивая полный цикл полеводческих и овощеводческих работ – Роза Гриднева вскоре разочаровалась. Был, конечно, в стране  символ девушки-механизатора. Про трактористку  пашу Ангелину знали в любом селе, но её последователи, выйдя замуж и родив детей, прощались с романтикой, с юношеской романтикой.

Роза не стала учиться в техникуме и перешла работать в овощеводческую бригаду.  В ней делали горшочки из торфа, выращивая в них рассаду, высаживая потом окрепшие стебельки растений на поля. Она о профессии врача даже и не мечтала.

Но жизненные линии  Розы  Гридневой  и односельчанки и подружки её Антонины пересеклись именно благодаря влюбленности Тони в… медицину. О врачах она так увлеченно рассказывала, что Роза сама стала проникаться сначала уважением, а потом все с более выраженным интересом к профессии медицинского работника:

- Ты знаешь, Роза,  - говорила Тоня подруге, - медсестры и врачи, как солдаты принимают присягу. Они клянутся при любых обстоятельствах оказывать медицинскую помощь каждому, кто в ней нуждается. Это присяга, называется клятвой Гиппократа.

Розе ключевые слова клятва Гиппократа, сказанного её подругой, вспомнились рассказы своего отца Никиты Денисовича матери о талантливом немецком  хирурге, который спас ему от ампутации ногу. Уложив умелыми руками раздробленные пулей кости и косточки, как надо. Несмотря на бесчеловечные  негуманные фашистские воззрения своего коллеги, врач Курт Лернер выполнил клятву Гиппократа в тех сложных обстоятельствах, когда раненый русский офицер был для противника, врагом  и профессионально умело  проведя операцию, не допустил, чтобы Никита Гриднев  стал безногим инвалидом.  А, может быть, сохранил ему жизнь.   Ведь калеку военнопленного, после допроса, не давшего никакого для них результата, сразу не расстреляли.

Поэтому, когда Тоня решила поступать в медучилище Старого Оскола, то с ней из-за солидарности поехала поступать и Роза.

Гридневу, приехавшую «за компанию» (без особого желания) с Антониной сдавать экзамены в медучилище, приняли. Она легко преодолела первое испытание, с блеском рассказала о восстании Степана Разина. Рассказала так, что экзаменатор оценил её знания не просто на отлично, а даже чуть-чуть выше – поставил пять с плюсом. Зато сочинение написала послабее.  «Вишневый сад», считал Чехов, читатель воспримет как веселую комедию. Роза же, как драму русской жизни «Вишневый сад», хранивший в цветущей белизне поэзию, дохода не приносит. Жаль уничтожать-то вишневый сад, а надо. Хотя Розе  из-за «идейных»  разногласий с великим писателем снизили оценку, но суммарный проходной балл абитуриентка набрала и стала студенткой.

Тоня, которая так мечтала стать доктором и стремилась поступить в медучилище, по конкурсу не прошла. Но своей мечте не изменила. Стала работать санитаркой в Центральной районной больнице Старого Оскола. Окончила медицинский институт в Курске и успешно работала врачом, занимаясь научными исследованиями, получила ученую степень. Вот таким целеустремленным человеком оказалась подруга Розы.

После медучилища многие девушки вышли замуж. Вышла замуж и Роза за Шевелева Анатолия. Вскоре родился у неё сын – Сергей Шевелев.

Болезнь пожилых людей

- Мы недавно делали операцию, может быть даже в один день с вами,  92-летней бабушке, 1918 года рождения.  Она старше вашей мамы на два года. Доживи мать до сегодняшнего дня, я мог бы сделать операцию и ей, - сказал Антон Сергеевич Кротову.  – Катаракта - болезнь  пожилых людей. К сорока годам у многих  ухудшается зрение. Они начинают носить очки. Но в большинстве случаев помутнение хрусталика начинается после 50 лет. Точную причину и возраст указать нельзя. Можно сказать одно: «Хрусталик теряет эластичность, твердеет». Процесс старения у каждого организма индивидуален.  Обращался к нам совсем недавно с катарактой 32-летний молодой парень. Так девяностолетняя бабушка после нашей операции сейчас видит лучше его.

- Это от чего же?

- О, причина тут одна. У Бабушки было крепкое здоровье.   Она была человеком старой закалки, когда она была молодой, то и экология была получше, питание натуральней, свежий воздух и чистая вода. Привезли её внуки, а может быть, правнуки.  Сделали этот шаг они не только из любви к пожилому человеку и состраданию к нему. Скорее из практических житейских соображений. Слепому нужно в быту уделять очень много времени и внимания. Поэтому родственники привезли бабушку в надежде, что  она хотя бы могла себя элементарно обслуживать: попить, поесть, в маршрутку сесть самостоятельно или хотя бы по улице, во дворе или скверике самой погулять. Она в жизни никогда не болела и никогда не обращалась к докторам.

- А как же она после долгих 10-20 лет слепоты смогла увидеть свет?

- Точно так же как и вы. Левым глазом свет, попав на сетчатку, трансформируется в электрический импульс и мозг воспроизводит  его в зрительный образ. Если связи не были нарушены,  то глаз заново начинает смотреть.

- А каких  иностранных фирм у вас оборудование?

- Сейчас  лучшим  считается оборудование американской фирмы «Алкон», оно и закуплено нашей клиникой. Она поставляет нам и все расходные материалы: только микроскоп для операций у нас японский фирмы «Токами».

- Насколько ваше оборудование лучше нашего или других аналогичных фирм?

-  Для наглядности его можно сравнить с ездой на автомашине. На любой модели сел за руль и поехал. Разница в качестве езды, комфортности  и надежности. После операции на нашем оборудовании и с хрусталиком фирмы «Алкон» качество зрения намного выше, чем, если бы это делалось на другом оборудовании с другими расходными материалами.

А были ли у вас, кроме той, о которой  вы уже рассказывали, рискованная операция.

- Бывают, конечно, случаи, когда человек, осознав свою ошибку, в следующий раз опять при аналогичной ситуации повторяет её. Осознание ошибки еще не исключает возможности делать снова глупости. Риск же всегда присутствует при операции. Здоровье наше очень хрупкая вещь. Риск должен быть оправданным. Нам недавно пришлось делать операцию пациенту, у которого один глаз был безвозвратно  слепой, а на другом нужно было удалить катаракту. Представляете степень риска? Один единственный глаз у больного и на нем делаем операцию. Неудача приведет к слепоте. Но и, не сделав операцию, пациент через некоторое время ослепнет. Приняли решение в пользу операции и сделали её профессионально точно, осторожно, как в прочем и всегда. Наш пациент теперь видит хорошо.

- А почему же в муниципальных  больницах не могут делать подобные операции?

- Муниципальные  больницы все бюджетные. У них нет возможности закупить такое современное, но очень дорогостоящее  оборудование, какое есть у нас. А высокотехнологичные  операции на сетчатке, на стекловидном теле глаза могут делать только в некоторых городах России, которые по пальцам пересчитаю. Кроме столичных, Москвы и Питера есть клиники с таким оборудованием в Калуге, Тамбове. Это  огромные центры и только в них можно выполнять технически сложные операции. Они возможны только с оборудованием такого уровня. Но в нашем районном или как раньше говорили в уездном городе такого центра пока нет. Возможно скоро и появится. Руководство нашей клиники  «КРОФТ-Оптика»  ведет переговоры и изыскивает возможности для приобретения высокотехнического оборудования.

- Бывают ли случаи, Антон Сергеевич, - спросил я Шевелёва, - когда катаракты у пациента нет, но у него есть другая проблема – очень слабое зрение? Скажем минус десять?

- Конечно, у многих людей бывает плохое зрение всю жизнь. На этот счет, кроме привычной коррекции очками или контактными линзами, есть другие способы.

Дела семейные

Оглядываясь в прошлое, радуешься настоящему и с надеждой смотришь в будущее. Внук Розы Никитичны – Антон Сергеевич Шевелёв, как профессионал – её светлое будущее. Семейная династия врачей Шевелёвых продолжается. Дети Антона для Розы Шевелёвой – её светлое, радостное будущее, продолжение её рода.

Антон женился на Галине. Венчались в Ямской слободе в храме Воздвижения. Он оказался хорошим семьянином. Чтобы сильнее тянуть лямку кормильца берет ночные дежурства.

Галина ему под стать. В доме всегда уют, чистота и порядок. Дочерей Ксюшу и Яну приучает с малолетства к аккуратности. И девочки растут послушными, доброжелательными, не капризными.

Она умиляется, общаясь со своими правнучками: Ксюшей и Яной.

Пришла как-то Роза Никитична Шевелева со знакомой проведать семью Антона. Их встречает старшая, ей уже почти четыре годика – Ксюша. Прибежала, дробно топоча ножками и радостно приветствуя гостей.

- Как тебя зовут, прелестное создание? – спрашивает малышку приятельница Розы.

- Я – Ксения Антоновна, - гордо заявляет девочка.

-  А сестренку как зовут?

- Яна.

- Яна Антоновна?

- Нет, это я – Ксения Антоновна, а она просто Яна.

После знакомства Ксюша бежит к Гале:

- Мам,  давай стол накрывать. Видишь к нам гости пришли.

- А я накрыла уже, - ответила ей Галя.  Ксения Антоновна хитренько улыбается. Игра слов: «Я накрыла», - произнесла Галя, а послышалось как «Яна накрыла», и Ксюша заливается смехом. – Яна накрыла? Это когда же она успела?

А тут как раз и Антон с работы пришел. Ближе к нему оказалась Яночка. Она бросается к нему, обнимает и целует:

- Мой папа, мой папа пришел.

Ксения с долей обиды и ревности в голосе:

- Нет не весь твой папа. Вот смотри, это твоя половина, а это моя.

- Разве не радостно, когда в доме атмосфера энтузиазма и молодого задора, - думает Роза Шевелева. – Невольно и сама молодеешь.

Любой гость, просматривая фотографии в семейном альбоме, обратит особое внимание на две – свадебные, на которых Антон и Галя. На одной  жених в новеньком с иголочки костюме с платочком в нагрудном кармане и невеста в белом  пышном с оборками юбке как царская фрейлина, держась за руки идут, балансируя, по железнодорожным рельсам. Рельсы в железнодорожной колее идут параллельно. Но как поется в песенке: «А рельсы, как и водится, у горизонта сходятся». На фотографии рельсы позади Антона и  Галины, как их судьбы уже пересеклись. А поддерживая друг друга, и правильно выбрав путь, невозможно сбиться с пути.

На второй Антон, мощно расправив плечи, с белозубой ослепительно-лучезарной улыбкой устремил взгляд  в будущее, в прекрасное далеко. Галина, скрывшись за его широкой спиной, левой рукой держится за надежное плечо Антона, как бы показывая своим жестом свою преданность: я без тебя никуда не пойду, а тебя от себя никуда не отпущу. Галя смотрит с ту же сторону, что и муж. Да уже не жених, а муж. И то же желает увидеть, разглядеть вдали их совместное светлое будущее.