Суббота, 02 июля 2016 12:45

Рецензия на повесть писательницы Зои Николаевны Десятовой «Детдомовка»

Оцените материал
(1 Голосовать)

Рецензия на повесть писательницы Зои Николаевны Десятовой «Детдомовка», опубликованной в альманахе «Невская перспектива», Санкт-Петербургского отделения Союза писателей России, в выпуске четвертом 2016 года.

Само название повести «Детдомовка» сразу же резануло мой глаз и слух: автор затрагивает сложную психологическую тему: трудную судьбу женщины, которая маленькой девочкой попала из ауры радостного беззаботного детства, где росла и воспитывалась в оранжерейных условиях. И вдруг этот нежный цветочек попадает в суровые, можно сказать даже, в жесткие условия «казенного» детского дома. Там нет отношений: человек человеку друг, товарищ и брат, а существует звериный закон: ЧЧВ – человек человеку – волк. Да и слово детдом звучит безжалостно и жестоко.

Но именно в детдоме главная героиня повести Оля, Ольга Николаевна испытала зарождающееся чувство любви, которая возникла у неё, по сути, не зарождаясь, а внезапно. В романе Михаила Булгакова есть сравнения про возникновения любви: «Любовь нагрянула внезапно: выскочила, как вор из подворотни, и поразил острым ножом меня прямо в сердце».

Но рассуждать о творчестве Зои Десятовой и не предоставить ей, самой слово, это кощунство. На Ольгу нахлынули воспоминания о детдоме, когда её сынок Коленька в детсаде на прогулке споткнулся: «Вдруг услышала, как закричал Николаша, увидела, как он ткнулся носом в землю, бросилась на помощь, но его поставили на ноги, игравшие рядом дети. Отряхнув ребенка, хотела увести его домой, но он, поняв мои намерения, перестал плакать, выдернул свою ручонку и потопал к детям».

О детдоме Ольга не любила вспоминать, а тут пришлось: «О том, как единственная, избалованная мамой десятилетняя девочка попала в «ад». О том, как меня били там, пинали… И девчонки были хуже мальчишек. Как зачастую оставалась голодной. Как получила там кличку «чокнутая», падая от страха в обмороки».

Не желая попасть в натовое положение, детдомовцы перестали дерзко нападать на «чокнутую». И у неё не было ни друзей, ни подруг. Только одна дылда-переросток, дважды второгодница села с Олей за одну парту, чтобы сдувать с её тетрадки домашние, да и классные задания. Но именно Людка, эта дылда и вступилась за умницу «чокнутую», когда Оле исполнилось тринадцать лет:

«Помню меня, порывисто схватил старшеклассник и потянул за собой.

- Не трогай! – кинулась за нами Людка, - она еще не порченная!

- Кто сказал? – спросил парень и властно прижал к груди. И я почувствовала как его стройное, теплое тело напряглось. Близко, никогда раньше, увидела нежное, чистое лицо, большие, черные блестящие глаза…

Он посмотрел на меня ласково и восхищенно, и этот взгляд будто пронзил, разорвал мрачную пустоту вокруг, и я увидела… свет».

Нет, недаром, я приводил изречение из булгаковского романа «Мастер и Маргарита» о внезапности вспыхнувшей любви у Мастера к Маргарите. Такое же чувство пронзило и Олю: «Впервые за последнее время». Но чувство-то у девочки было не последнее, а первое: чувство первой, пусть может и не любви, а влечение. Но от этой искры и разгорается пламя любви! Это пламя трепещет, проникает в душу, в каждую клеточку тела, что даже стук сердца не слышится, а чувствуется, и только потом слышится его стук, словно метроном отсчитывает секунды внезапного блаженства: «тик-тук. Тик-тук».

«Он держал меня так близко, что я чувствовала биение его сердца. Мои руки оказались прижатыми к груди, и вдруг я робко, бессознательно прикоснулась ладонями к чужим мальчишеским плечам. И ни о чем уже не думала, отдаваясь внезапному порыву!». Слова Оли: «отдаваясь внезапному порыву» звучат как гимн первой, пусть пока еще платонической, но уже, уже любви! Разве не сладко отдаваться добровольно власти любимого человека? Зоя Десятова выстроила психологически точно душевный порыв девочки, в которой просыпается чуткая нежность женщины. И для усиления кульминации, Зоя Николаевна добавляет впечатление самой главной героини повести «Детдомовка», совсем не казенные слова: «Я не вырывалась, стояла рядом, пораженная сделанным открытием – мне не хотелось уходить».

Но не этим открытием начинается повесть Десятовой «Детдомовка». И вообще эта повесть не о буйных и жестких нравах детдома. Повесть написана Зоей Николаевной, если сказать прямолинейно – примитивно: «От любви до ненависти – один шаг!». А если провести более подробный анализ литературного произведения, то я бы разделил эту щекотливую тему на две необъятные части: «У страха глаза велики» и «Горькое и позднее прозрение».

Ведь повесть-то «Детдомовка» начинается не с детских воспоминаний Ольги о детдоме, а с её дневниковых записей, которые нисколько не похожи на гламурные похождения светской львицы, которая избалована вниманием своих поклонников, на круто раскрученный боевик, или же на психологический детектив в стиле Агаты Кристи. Но события в детективе Зои Десятовой развиваются куда более динамичнее, стремительнее, чем размеренное расследование Агаты Кристи, у которой все подозреваемые оказываются невиновными, а сам злодей ведет себя так, что его заподозрить в криминале изначально, почти невозможно. Зоя Десятова, как говорится «с места в карьер» и гонит свою боевую лошадку не легонькой рысью, а то вскачь, то галопом. Аллюр в три креста.

Началось с эпизода, которым начинается теперь почти каждый детектив. Ранним утром раздается резкий, пронзительный звонок в квартиру Ольги. Что случилось? Муж уехал на рыбалку, соседка – подружка так бесцеремонно не поступает, значит, милиция. Незнакомый, крепко-сбитый парень сунул Оле прямо в лицо фотографию женщины, заявив, что они из милиции, и знакома ли она ей. А у Ольги – мороз по коже. Вот как отразила этот ужас писательница:

«На снимке отрубленную голову молодой женщины с закрытыми глазами и мокрыми от крови волосами».

Как оказалось, расчлененное тело в мусорке? Такое мог совершить только маньяк. Это событие взбудоражило весь микрорайон, от такого ужаса можно с ума сойти. Но у Оли, все-таки хватило силы и мужества выглянуть в окно, и… Она увидела своего мужа Валерия, который уехал ловить рыбку на два дня, а уже на следующее утро шагает по тротуару домой. Оля насторожилась, смутные подозрения зароились в голове, когда увидела на муже новую, с еще не снятой этикеткой, рубашку. Что может подумать ревнивая женщина? Конечно же, был у любовницы. С убийством несчастной женщины Оля ранний приход Валерия не связывала. Она любила Валерия и своего сына Колю. Это муж подарил ей материнское счастье.

Зоя Николаевна знакомит читателей об их первых встречах: «Первые прикосновения насторожили меня: происходило нечто невероятное, я почувствовала тепло, искренность, открытость… Невозмутимая летняя ночь, тихая и безмятежная. Остроконечный месяц и неподвижно застывшие, ослепительно сияющие звезды освещали все вокруг». Вот такое лирическое повествование, которое запоминается навсегда: «Первая ночь стала для меня открытием. На меня обрушился поток необузданной нежности, ласки и внимания… А утром осталось только одно желание, обнять и никогда не отпускать мужчину. Появился страх… потерять его, свое счастье!».

А вот отношения со свекровью, с матерью Валерия у Оли сразу не заладились. Мать горячо любила сына и демонстративно поцеловала Валеру при Ольге. Поцелуй в губы был длинным и страстным, что у Оли возникли опять какие-то смутные сомнения. Если б не мать, то… Но, что поделаешь, детдом, видимо и приучил Ольгу к подозрительности. Но после просмотра фотографий расчлененной женщины у Ольги также возникло подозрение. Из-за непонятного поведения Валеры. Вечером в квартиру молодой пары пришел сосед с верхнего этажа, и разговор опять завертелся вокруг жертв маньяка. И муж Оли тоже произнес фразу, от которой у её мурашки побежал по коже: «В голове у неё три дырки» - откуда же он знает, что на голове у жертвы были три дырки – думала Ольга. – Он же не видел эту ужасную фотографию.

После просмотра телевизионного репортажа, где сообщалось, что женщина убита тремя ударами по голове широким, тяжелым и очень длинным ножом. И этим же ножом она была расчленена. Подозрения Оли усилились. Она вспомнила, что у Валеры такой же нож, который описал милиционер. Поведение героини повести Зоя Николаевна описывает так: «А что делать? Неужели мой муж маньяк? Страх мертвой хваткой захлестнул горло. Столько лет жить вместе и ничего не подозревать! Прочь, прочь из дома, я не хочу его видеть, смотреть на лицо, на руки, его красивые руки, которые режут и убивают. Я не смогу без содрогания находиться рядом, ведь на моем лице все будет написано. Я не смогу скрыть омерзения и страха. Я привыкла все говорить и действовать открыто. Потом осторожно вытянула широкий нож. Он хоть и в зазубринах, но чист как стекло. Да таким ножом можно убить кого угодно. Буду спать, а убийца так же спокойно и хладнокровно убьет и меня и ребенка, если я скажу ему о своих подозрениях. Захотелось избавиться от резака. А вдруг этим я вызову подозрение? От мучительного страха нервного возбуждения вновь задрожали руки, я прислушивалась к каждому шороху, звуку за дверью… И если убивал, значит и … насиловал! В голове мелькнула страшная картина: обезображенное злобой, звериное лицо Валерки, труп молодой женщины… Представила его красивые руки, по которым стекает кровь». Героине казалось невозможно дольше жить под прессом страха, а как избавиться от него, тоже не знала. Она молила уже Бога о помощи: придать ей силы выстоять в этом аду.

Тут у автора «Детдомовки» возникла тихая замысловатая интрига, как при детской игре «Сыщик, вор, судья и палач!». Игра велась на интерес, на щелбаны. Выдавалось каждому участнику игры по сложенной вчетверо бумажке, где внутри записано наименование роли. Бумажку каждый разворачивал украдкой, чтобы никто не подглядел, что в фанте написано.

Затем расфасовщик требовал признаться – кто сыщик?

Сыщику приходилось, не проявляя никакого дедуктивного метода, а просто по интуиции, вглядываясь внимательно в лица игроков – партнеров, угадать, кто же из них «вор».

Дальше срабатывал принцип: или-или. Но знания физиономистики не всегда срабатывало, шансов было один к трем, но иногда удавалось угадать. Кто же вор. Тогда начиналась вторая стадия игры, другой тайм. Судья назначал, почти как в жизни, иногда случается от «балды» в зависимости нравится ему вор или не нравится свой приговор. А палач выполнял с усердием, или без оного, также субъективно, от своего дружеского расположения или недружелюбного отношения к вору и влеплял положенное количество щелчков воришке. Если же сыщику не удавалось найти вора, то оскорбленные или судья, или палач назначали невезучему сыщику запредельное наказание, или влепляли такие крепкие щелбаны ему, что в голове у сыскаря звенело не хуже вечевого колокола.

Ольге приходилось применять, примерять на себе роли всех перечисленных игроков: сыщика, вора, судьи и палача. Ей пришлось как сыщику отыскивать улики, загоняя предполагаемого преступника, то бишь вора, в угол, вынуждая сделать его, под тяжестью улик, чистосердечное признание. Затем вынести, словно судьи, правильный вердикт, и, как палачу, исполнить приговор и показать преступника. Но как же сделать это, если ты сам выступаешь во всех ипостасях?

А потому автором отводилась Ольге самая неприглядная роль: ей приходилось лукавить, убегать от мужа, чтобы не глядеть ему прямо в глаза. Как она думала в глаза смерти. Что бы Валеру не всполошила она, убегая из дома, написала записку: «Валера, мы поехали к тете Ирине. Она пригласила. Не теряй нас, если задержимся, или даже останемся ночевать», Даже в этой записке ярко проявляется авторитетный рисунок лица своей героини повести. И это лицо двуликого языческого бога Януса: одно лицо его ласково улыбается, а на другом ясно виден гнев, раздражение.

Ольга же на самом деле поехала к тете Ире, но чтобы мать двоюродного брата Антона её, якобы пригласила, было не ложью, а как бы сказать полегче – неправдой. Но в доме Иры, Ольгу ждало разочарование – тети Иры и след простыл, а её сын Антон находился в плену Морфея. Он стал наркоманом. О болезни Антона, о его поведении читателю будет ясно видно из цитаты повести «Детдомовка»: «На полу валялись, использованные шприцы. Побеленные известкой стены были забрызганы струйками крови».

Мрачные мысли стали одолевать Ольгу: «Зачем «спорола горячку»? Кинулась бежать. Даже, если предположить, что убийца он, то, как неглупый человек, убивая, был уверен в своей безнаказанности. Никто не докажет его вину. Зачем убивать меня, точно зная, что тут же попадет в тюрьму.

Героиня решила возвратиться домой. Её уже мучили сомнения, - а вдруг все же убийца не её муж.

Она объяснила Валере очень просто, что сын тетки Антон её выгнал из дома, и она прибилась к одному её давнему знакомому.

На другой день Ольга решила проверить мужа на «вшивость», опять солгала ему, что днем приходили милиционеры и спрашивали, был ли он дома ночью, когда убили женщину. Реакция мужа ей не понравилась. Он ужинал, а услышав о милицейской проверке, отбросил в сторону кусок хлеба, он уже не лез в его горло, вылез из-за стола, прикурил нервно сигарету.

Ольга подумала, что попала в точку, но когда муж отбросил в сторону не докурив сигарету, замерла от шока. Диалог любого заставил бы волноваться:

«- Это я убил её! – вдруг медленно произнес муж.

- За что? – по инерции спросила я. Просто не ожидала такого признания. Потому и ухватилась за стол, чтобы не упасть. Я смотрела в его желтые глаза и видела, что он говорит правду. Видно непосильная ноша, с которой он ходил, была настолько велика, что ему просто необходимо было с кем-то поделиться. Молчание затягивалось, и чем дольше молчала, тем больше волновалась, понимая как опасно это молчание». Наконец-то Ольга выдавила:

«- Расскажи, поподробнее…

- Ты что, шуток не понимаешь?»

Вот от таких шуточек Оля чуть ли не поседела, к тому же стала вести себя немного агрессивнее и свекровь. Она стала обвинять Ольгу в том, что Валера бросил работу. Уже два дня не появляется на Кировском заводе, а там работали оба: мать и сын. После словесной перепалки свекровь и вовсе закусила удила, пригрозив невестке, что выпишет из квартиры сына. Но и Оля показала зубки, заявив, что к себе-то она Валеру не пропишет. Квартира ей досталась от родителей, а потому наследником является её сын Коленька. Но самое страшное было впереди. Из верхнего ящика комода исчезла сберкнижка Валеры.

Какая буря страстей и эмоций разыгралась в квартире Оли, после возвращения Валерия домой, хорошо познакомила автор повести «Детдомовка» Зоя Десятова:

«Когда прозвенел звонок мужа, я была настолько накалена, что не было сил притвориться хорошей, доброй, любящей! Пусть мне будет хуже, но я выскажу ему все! Открыла дверь… Увидела мужа… и поняла, что это не тот человек, которого я знала. Я увидела того, кто убил бабу, кто взял деньги и бросил работу! Его лицо было властным, резким, каждая черта напряжена, искажена, а ноздри раздувались. Мощное тело было готово к разрушению всего, что попадется на его пути. Я увидела того, другого, так близко, так реально, что даже вздрогнула от леденящего холода и мерзкого страха! Его руки были в крови, и от вида крови, я пришла в ужас. Ноги стали ватными, еще немного и … упала бы. Но тот другой, вдруг спрятался за моим мужем и я услышала:

- Привет.

- Привет. Что у тебя с руками?

Этот другой, мерзкий и наглый, исчез, кажется, навсегда и я смогла открыть рот и даже задать вопрос.

- Порезался! – резко ответил опять тот –другой. Я испугалась, замолчала:

-Неужели опять кого-то убил?

Вот тут и сообщила Ольга, что мать собирается выписать Валерия из квартиры. Муж не удивился, он знал, что мать больше любит своего старшенького – Вадика. Страх придавал Ольге не только силу, но и хитрость. Поэтому она предложила Валере развестись. Муж наотрез отказался, и Ольге пришлось опять лгать. Она сказала, что развод будет понарошку. А все на самом деле останется по-прежнему. Зато мамаша не сможет выписать его из квартиры.

Как говорит Булгаков, устами Волонда: «Москвичи хорошие люди, но их испортил квартирный вопрос». Но Волонд помог Маргарите встретиться с Мастером, а у Зои Десятовой видимо темные силы оказались на стороне добра и они помогли Оле с разводом.

Ольга обратилась к судье, который вел прием, и она подала ему два заявления: о разводе с мужем и на выплату алиментов. Но возникла одна закорючечка, даже две: Указать причину развода, но не о подозрении в убийстве же рассказать судье, а вторая причина вообще не мыслимая – Вадим может встать на дыбы, упрется рогом: ведь для него развод – хитроумная уловка их обоих. Но, немного поразмыслив, Ольга подала два заявления.

Ольга молчала, а судья терпеливо ждал ответа. Все внутренние противоречия Оли, её сомнения Зоя Николаевна расшифровала для читателя в небольшом диалоге:

«- Можно, я напишу, что не сошлись характерам?

- Можно написать, что угодно, только заседатели вас не разведут.

… Знал бы он настоящую причину моего страха! Но рассказывая, я так волновалась, что начала дрожать, как в ознобе, на глазах показались слезы. Весь этот лепет, как и моя беспомощность, явно бросились в глаза.

- Успокойтесь. Вижу, что вы очень напуганы. Хорошо, я вас разведу. Минимальный срок – семь дней. Но вам надо убедить вашего мужа прийти в суд. Иначе дело отложится на неопределенное время».

Надежда забрезжила для Ольги, но, вернувшись домой, наткнулась на новое препятствие. Валерий заявил, что он уезжает из Питера. Оказывается, что друг Антона предложил ему поработать в бригаде шабашников чеченцев.

Оля постаралась проявить как можно шире и яснее дипломатические способности и красноречие, что вскоре Валера сдался, пообещав приехать из Выборга ровно через неделю.

Ожидая мужа, тут Ольга, наверняка сплюнула бы через левое плечо. Какой же это муж, если он объелся груш. Сама ирония подействовала на Олю отрезвляюще. И она не стала кушать сладкие и сочные фрукты, а начала заниматься самоедством. Копание Оли в своей душе, автор повести «Детдомовка» с психологической точностью и с различными лирическими оттенками «Растрепанных» чувств главной героини показала блестяще: «Из дома напротив донеслись звуки песни о неразделенной любви. Ностальгическая мелодия задевала самые чувствительные струны. Я вспомнила вдруг, что все тридцать с небольшим лет, меня никто так потрясающе не любил, как я сама – буквально до потери пульса, до потери сознания. Подступившие слезы не стала сдерживать, и расплакалась – громко, навзрыд так, как никогда не плакала в последнее время, даже перед страхом смерти.

И странно, ни мое отчаяние, ни трагическое положение, ни ужас, леденящий душу, не разжалобил меня так… А простая мелодия, песня, прозвучавшая в унисон переживаниям, заставляла плакать!»

Какая удивительная поэзия звучит в прозаическом абзаце писателя Десятовой. Она показывает, как «леденящая, заледенелая» душа оттаивает у героини и не горькие слезы льются у неё из глаз, а капли растаявшего континентального льда, но лежавшего не на полюсах нашей планеты а на горящем сердце Ольги, многометровым панцирем. Когда её подруга Галка заскочила поговорить, поболтать, посплетничать, то была удивлена расхристанным внешним видом Оли. Читателю же автор повести двумя репликами подруг раскрывает весь драматизм Олиной ситуации:

«- Ну и видок у тебя! Я подумала, кто умер …

- Умерла… любовь!».

Валерий сдержал слово и приехал в Питер из Выборга к назначенному судьей сроку. Но радости от встречи Ольга не испытывала. Ей все мерещилось, как в одной фривольной песенке: «Ему мерещится, что водка плещется, закуска бегает вокруг стола…», что деградация Валерия достигла до звериного уровня. Но Ольга старалась изо всех сил не выдать свои эмоции, переживания.

Зато Зоя Николаевна силой своего таланта и мастерства выложила, как на своей ладони, мятущуюся душу героини, чтобы читатель мог заглянуть во все её темные закоулки и посочувствовать Ольге:

«Передо мной был совсем другой человек. Лицо моего мужа безвозвратно исчезло, я увидела того, первобытного мужика, который, если раньше мельком пробивался сквозь черты «любимого» и тут же исчезал. Теперь это был полностью тот: злые, жесткие, колючие глаза, узкие, сжатые в две полоски, тонкие губы, впалые, небритые щеки… Настоящий зверь, готовый к прыжку при виде жертвы».

Прочитав эти строки, я белой завистью позавидовал такой острой наблюдательности Зои Николаевны. Как она схватывает на лету мимику, черты лица. Если бы она была художником, отличный бы портрет получился…

Но тут же я сам себя упрекнул за свои мысли, летящие во весь опор по Газмановски. Любил Олег исполнять такую метафорическую песенку, под которую ноги сами в пляс рвались: «Мои мысли, мои скакуны!». Но и кони, если задерут голову вверх, могут споткнуться об какую-нибудь колдобину, да и рухнуть со всего размаха наземь. И постарался исправиться. Зоя Николаевна уже давно стала художником-портретистом. Ведь то, чем она занимается, называется очень понятно: художественная литература.

На суде Валерий взбунтовался, услышав, что с него будут взыскивать алименты. Звериная злоба вывела его из равновесия, но ударить в зале суда свою жену побоялся, сразу же оказался бы в «обезьяннике». Да и судья его обезоружил, пояснив – при разводе алименты назначаются автоматически. И Оля с облегчением вздохнула: «Первый шаг на пути к освобождению сделан».

Но Зоя Десятова продолжает держать читателя в нервном напряжении. Приходится Ольге выяснять взаимоотношения со свекровью. Она накидывается на сына, чтобы он прописался у жены, но поезд уже ушел – произошел развод. В физике есть такое выражение: неустойчивое равновесие. Если положить шарик на горизонтальную поверхность стола, выверенную по уровню, то он «замрет» и будет находиться на этом месте без движения, пока какой-нибудь край стола не накренится. Шарик тут же покатится по уклону – сверху вниз. И чем больше угол наклона горизонтальной плоскости, тем больше увеличивается скорость катящегося шара.

И сюжет Зои Десятовой, и скатывание вниз по наклонной бывшего мужа Ольги, по закону инерции набирали сумасшедшую скорость. Произошло то, чего боялась Ольга. К ней нагрянула милиция. От милиционера она узнала, что Валера находится в следственном изоляторе. Встреча с бывшим мужем закончилась «дебошем». Он ждал, что Ольга «выкупит» его. Задержали то его при продаже кожаной куртки, а в кармане её нашли пакетики с наркотиками. За это Валере «светило» лет пять. Поэтому он попросил Олю съездить к чеченцам и забрать его одежду, магнитофон, распятие и теплое одеяло. Возмущению Оли не было предела:

«Мало того, что не помогал, так еще и обворовал меня: дорогое старинное распятие досталось мне от мамы!».

Этот эпизод, который привела Зоя Николаевна в повести, раскрывает во всей красе эгоистический характер Валеры.

Но писательница приготовила читателям еще один сюрприз. Она во встрече русской женщины с чеченской, показала очень разный менталитет их. Оля удивилась, что чеченская женщина с необыкновенной легкостью согласилась отдать все вещи Валеры, а он увез в Выборг целый гардероб. Но еще больше удивил Ольгу мотив такой честности и щедрости:

- Мы могли бы совсем уехать. Ждем, когда деньги отдадут. Начислить, начислили, а вот есть в кассе. Или нет – неизвестно. А насчет вещей… Мы не воруем. Это грех. Не берем ни у людей, ни у государства. Воровать у государства еще хуже. Получается, что обкрадываешь не одного человека. Нам, чеченцам, позориться нельзя. Нас мало осталось. Всего-то четыреста тысяч человек».

Ольга с ужасом узнала, что чеченку муж украл. Вроде в цивилизованное время живем, а тут какие-то средневековые обычаи насильно увезти в горы девушку. Но, как говорится, «судьба играет с человеком, она изменщица всегда. То вознесет его высоко, то бросит в бездну без стыда».

И вот от безжалостности судьбы Оля не огорчилась, а наоборот обрадовалась. У чеченки-то положение хуже, чем у нас. Автор это бесправие охарактеризовал одной фразой: «Полное рабство и полное подчинение, и никакого развода!».

Новый и очень жесткий удар нанесла Оле, когда она с вещами Валерия и своим распятием вернулась в Питер. Словно это её, а не Христа распяли на кресте. В телевизионной передаче Ольга узнала, что завершилось расследование об убийстве и расчленении девицы легкого поведения. Сожитель убил не только эту несчастную женщину, но и её нового любовника, застав их в одной постели.

Оцепенение и раскаивание Оли Зоя Десятова описывает так:

«Я застыла. Боже мой, что я наделала?! Сама себе испортила жизнь! А Валера не переставал меня любить! Это я поссорила Валерия с матерью, загнала в угол, как волка в сеть. Никакого убийства и не было! И все что я придумала – бред! И виной всему – моя неумная подозрительность. И фантазия настолько развита, что я думаю, о чем другие никогда бы не подумали. Детдом всему виной: я вижу все будто с изнанки». Это было поздно посыпать голову пеплом.

В эпилоге Зоя Николаевна расставила все точки над «и». Через пять лет вернулся из тюрьмы Валерий. Оле сообщила по телефону её бывшая свекровь. Валера выглядел плохо: кожа да кости. При встрече Оле показалось, опять эта проклятая мистика, что у изголовья мужа стоит старуха с косой и «взирает» на Валеру пустыми глазницами».

Сын Коля и не помнил отца, а когда Валера поздоровался, он пугливо спрятался за маму.

А Зоя Николаевна не собиралась огорчать печальным концом своих читателей и окончила повесть оптимистически. Ольга с сыном стояли на остановке, и начался дождь:

«Они долго не могли уехать, замерзли и продрогли. Вдруг… перед ними остановился автобус, открылась, как по волшебству дверь, и мать с сыном попали в тепло.

- Что замерзли? – спросил водитель – волшебник.

Ольга искренне поблагодарила и спросила:

- До метро довезете?

- Да хоть на край света! Ты что не узнаешь меня?

Ольга внимательно посмотрела на водителя и, поражаясь, не веря глазам своим, спросила:

- Сережка! Ты?!

Это был детдомовский друг – Сергей – её первая любовь.

Владимир Крайнев

Прочитано 1976 раз