Апаш – парижский люмпен

Изидора – так называл Дункан  Есенин

 

 

Смертельное танго

 

Как поэт Я нынче что-то стою,

У меня лишь творческий запой.

Научился жертвовать мечтою

Ради милой лиры золотой.

                    Танцевала танго Айседора.

Объявила коротко: «Апаш»

И играла пьяницу и вора

Кем был сам, слуга покорный ваш.

Уличную, тонкую девчонку

Айседоре шарфик заменил.

А апаш отвел её в сторонку,

Издевался и жестоко бил.

                    Долго трепыхалась, извивалась

                    Девушка в безжалостных руках.

                    Мое сердце кровью обливалось,

                    Чувствуя и боль её и страх.

Судорожно пальцами сжимая

Он её как веточку ломал.

А она, сознание теряя,

Устремила взор в притихший зал.

                    А когда апаш швырнул на землю,

                    Тело бездыханное её,

                    Понял я, что шум толпы не внемлю:

                    Гибнет в танце призрачный партнер.

Это был прекрасный, страшный танец,

Изадора, милая моя,

Я в своей стране, как иностранец.

Пусть не ездил в дальние края.

                    Мне ж Дункан шепнула: «Ах, Есенин» -

                    Словно листья падали слова:

                    «Вы такой весенний, не осенний,

                    Только золотая голова!

Приглашаю  Вас на белый танец.

Жертва – я, мне отказать не смей!»

… Если б знали: шарфик точно станет,

Нам петлей… в твоей судьбе… в моей…

                    Я уткнулся головой в колени,

                    В красный, шелком льющийся хитон

                    А вокруг все так и обомлели:

«Танцовщицу покоряет он!»

 

          Дама с лорнетом

 

Я без шапки, словно для завалинки,

Зачесав под «Бабочку» на лбу

По снежочку в деревенских валенках

В Питере по Невскому иду.

                    А в салоне меня дама встретила

                    И, брезгливо посмотрев в лорнет,

                    Сморщив носик и вздохнув, отметила:

                    «У вас обувь странная, поэт.

В ней, наверно, вы коров доили

Иль в хлеву пшеном кормили кур

Никогда в салон не заходили

В полушубке из овечьих шкур».

                    Я спокойно показал ей пальчики,

Хоть сдержаться было нелегко:

«Да, коров в деревне доят мальчики,

Сцеживая с вымя молоко».

Кто считает: курочка не птичка,

Пусть приедет как-нибудь в село.

Курица, когда снесет яичко,

Ей бывает очень тяжело.

« Вы живете мрачно, без просвета…»

«За сохой ходил я с детских лет.

Без села не стал бы я поэтом

Ты послушай хоть один сюжет:

В тихий час, когда заря на крыше,

Как котенок лапкой моет рот,

Говор кроткий о себе я слышу

Водяных поющих с ветром сот.

Не бродить, не мять в кустах багряных

Лебеды и не искать следа

Со снопом волос твоих овсяных

Отоснилась ты мне навсегда».

Дама свои губки искривила

И пошла тихонько в кабинет,

Прошептав: «и я его любила,

А в душе остался горький свет».