Гори, гори моя звезда…

 Олег нарушил эту традицию и вместо отчета предложил премьеру своего нового моноспектакля. Здесь он выступил  как и  режиссер-постановщик, и сценарист, ну и, конечно же, как актер. Спектакль состоял из трех частей. А вот на вопросы зрителей Олег Лабозин отвечал не в конце спектакля как обычно, а необычно в его второй части:  в самой, что ни есть середине. Почему он так поступил, узнаете чуть позже.

В начале Олег показал слушателям свое мироощущение через творчество русских поэтов разных эпох Лермонтова, Мандельштама и Бродского.

Они никогда не пересекались ни во времени ни в пространстве, жили в параллельных мирах,  но создали частицу той культурной среды, в которой мы теперь и живем. В темах Лабозина каждый поэт по-разному смотрел на любовь. «Мы с тобой», чувствовал свое  место  в стране мире, «О себе»  Лермонтов, заявив категорично: я или Бог или никто, нисколько не преувеличивал свое место в мировой литературе. Напиши он всего одного лишь «Героя нашего времени» и пьедестал Михаила Юрьевича, на котором он сейчас стоит, не стал бы от этого ниже.

Два Иосифа дали себе  своеобразную оценку. Если первый – Бродский говорит: «Дружок, я как солнышка кружок»,  то второй иронизирует над собой: «Зачем нужна эта яма, для какого-то Мандельштама».

Эти разрозненные впечатления Олег сумел свести воедино и не только  умело, подобрав и удачно выстроив в выступлении стихотворные тексты классиков, но, изобразив графически, что в жизни небывалое бывает.

Параллельные миры литераторов только на первый взгляд не могли пересекаться.  В своей вновь созданной геометрии, Лобачевский в отличие от Евклида считает, что параллельные прямые становятся в трехмерном пространстве криволинейными и где-то в космической отдаленности могут и пересекаться. На чистом листе ватмана Олег Лабозин ровно посередине провел фломастером черту: это линия горизонта и поэт России Лермонтов. Одновременно к нему и к ней снизу стремятся перпендикулярно направленные два параллельных мира поэтов советского периода страны: Бродский и Мандельштам. Две линии образуют коридор или дорогу к заветному  горизонту  уже для наших современников.

Вверху листа как раз напротив «дороги» Олег нарисовал коротенькими черточками, пересекающимися в одной точке звезду, Для кого-то она походит на путеводную Полярную звезду, а кому-то видится знаковой звездой Вифлеема.

Потом линии двух параллельных прямых начиная от горизонта, актер соединил в одной точке – со звездой. Она закончилась и горит в ночи для нас благодаря и творчеству русских поэтов.

Отвечая на вопрос: не мешает ли ему работа актера писать стихи (в прошлом году у Лабозина вышел в свет стихотворный сборник), а творческие муки поэта вживаться в очередной актерский образ, Олег ответил отрицательно. Он не имеет пока права произнести вслух,  по крайней мере, прилюдно такую фразу: «Я - поэт». Может быть, не осмелится сказать так никогда. 

Когда же спросили, а сколько ему лет, то Олег Лабозин задумался. Не из-за длинной вереницы прожитых лет произошла заминка. Актеру недавно исполнилось всего 23 годы, и он все ещё не может смириться, что уже не двадцать два.

Хотя когда Евгению Батурину (сейчас ему 95 лет, но он успешно играет роль старинного рыцаря) не удалось поехать на гастроли, главный режиссер театра Виктор Оршанский предложил юному Олегу заменить на один спектакль патриарха Старооскольской сцены. Парень сумел сыграть и глубокую древность рыцаря, и его благородство.

- Значит, у вас есть какие-то свои принципы и нравственные заповеди, которых вы придерживаетесь? – спросили удивленно из зала.

- Заповеди, которых придерживается большая часть человечества, придуманы уже давно и не мною. Я даже знаю имя, кто их первым произнес, - ответил Олег.

Был задан и традиционный для театра вопрос:

- Кто ваш кумир?

И опять с подкупающей искренностью Лабозин ответил, что, действуя согласно прописной истине – не сотвори себе кумира, он старается учиться и ремеслу и мастерству актера у всех известных и даже неизвестных артистов. Олег берет от каждого что-то по чуть-чуть, но это и позволяет не слепо копировать кого-то, а иметь в запасе хороший арсенал театральных приемов и образов. Хотя имена актеров, которым и подражать не грех у всех на слуху: Леонов, Ефремов, Миронов.

Но если бы Леонову сказали, что его голоса Вини Пуха достаточно для его популярности, то он бы навсегда и остался бы в памяти народа обаятельным, добродушным Вини Пухом, а не великим русским актером.

О своей желанной, но еще не сыгранной роли в актерской среде не принято говорить. Существует суеверная примета: озвучил, значит, никогда эту роль тебе сыграть не придется. Олег скрывать от зрителей свое желание не побоялся. Он хочет когда-нибудь сыграть Печорина.

Объяснять философский постулат – что такое счастье, актер не стал, а предложил послушать третью, заключительную часть моноспектакля, прозу писателя Василия Шукшина, про его любимых деревенских  «чудиков». Так он шутливо называл героев своих рассказов, а Василия Макаровича, зачастую игравшего их в ролях, актером в кирзовых сапогах.

В шукшинском рассказе «Степка», если хорошенько подумать, то можно отыскать одну версию ответа на трудно объяснимое:  «Что же такое счастье?».

Сюжет произведения прост и в то же время трудно объясним. Степка, которому осталось  сидеть три месяца до окончания срока заключения, сбежал из лагеря с двумя рецидивистами. А вот им сидеть бы и сидеть  не один год. Ну, ни дурак ли? Захотелось повидаться парню с родителями и сестрой, с односельчанами. В деревне хоть вечерок погулять, повеселиться – а там будь что будет. Вот он и веселится, пляшет, не умея плясать-то с отцом, зато от души. И оттого, что Степка и Ермолай всю душу в пляску вкладывают, любуются ими сельчане.

И Олег всю душу в рассказ вкладывает. Мурашки по коже пробегали,   когда зрители слушали про растерянность немой  сестры Степки при появлении участкового милиционера. Об отчаянии Мэм, так подразнивали немую деревенские, было не только услышано, воображение рисовало эту картину: как вцепилась она в любимого брата, защищая от бездушного милиционера, что и у того жалость к дурошлепу пробудилась.

Повел участковый Степку в район, чтобы его по этапу в лагерь препроводили, а на деревенской улице шла домой сестра, немая и горько плакала.

Так неожиданно заканчивался рассказ и сам Олег, как-то не по-актерски поступил – отвернулся от зрителей, и плечи его некоторое время подрагивали от волнения. Обернулся назад и я, чтобы посмотреть на реакцию зрителей. У сидевшей неподалеку от меня девушки по щекам покатились крупными горошинками слезы. Ком подкатившийся к горлу от сопереживания к Мэм, не позволял вымолвить ей и словечка. Девушка сама будто онемела.

…Так какие уже тут вопросы бы смогли задать актеру, не перемести он  их заблаговременно в середину спектакля. Среди черточек изображавших сияющую звезду на листе ватмана невидимо добавилась ещё одна и уж точно она была лично его – Олега Лабозина.

Гори, сияй звезда!