Кулинар или тройная уха
- Коль, выгляни в окошко, - окликнула сына Анисья. – Гладиолус твой, как месяц ясный, во двор вкатывается.
Наколка и ухом не повел, даже не попытался хоть чуток подвинуться вперед, зато недовольно поморщился:
- Мама, сколько раз тебе буду повторять: фамилия Петровича не Гладиолус, а Гуделайтис.
- Ай, не все ли равно – отмахнулась она от Колькиной критики, - посмотрел бы ты на его ряшку, красная как у вареного рака, щеки пылают, хоть прикуривай. Вылитый, увядающий гладиолус. Наверняка уже хряпнул с соседом пару стопок. Теперь к нам приперся. Знает, что вчера мой племянник Славочка в гости из Москвы приехал. Думает, ему здесь что-то отломится.
Слава в отличие от двоюродного братца, стремглав, бросился к окну. Очень ему хотелось узнать, каков же из себя знаток лучших рыбных мест и забавных баек.
А Петрович, хлопнув входной дверью, уже ввалился в горницу. Не здороваясь, первым делом ухватил рукой новенький, специально для рыбалки в деревне, купленный спиннинг и потряс им:
- Удилище гибкое, блесна сверкает, аж в глазах рябит, катушка, как, юля крутиться, – оценил он покупку и после такого бурного восторга неожиданно слишком небрежно прислонил спиннинг к стенке и добавил. – Но нам она не понадобится эта штуковина для форсов. Вырежем себе по удилищу в прибрежных кустах, а снасти для вас я уже приготовил.
Петрович ловко вытащил из кармана три лески, намотанные на коротенькие палочки. Острые жала крючков впились в деревяшку и не позволяли леске непроизвольно раскручиваться. Поплавки заменяли пробки из-под винных бутылок. Кратко объяснил свое решение:
- Не будем брать в поход ни одного лишнего грамма. Налегке пойдем.
Увидев приготовленные палатки, спальные мешки, рюкзаки, стал продолжать ревизию, развивая мысль, что нужно идти налегке.
- Все это нам тоже ни к чему. Спать будем на еловом лапнике у костра, не замерзнем, да и для сугрева чего-нибудь возьмем. Нужно возвращаться назад в природу: голый человек, на голой земле.
Николка кивнул головой: возьмем, возьмем, но частично выразил свое несогласие:
- Петрович, в рюкзаке же продукты уложены. Мы хотим не только у костра погреться да помечтать. Неплохо бы еще ушицы наваристой еще похлебать.
Теперь недовольно поморщился Петрович. Молча, развязывая, расстегивая рюкзак, вытряхивал из него содержимое: колбасу, банки с консервами, пакет с рисом, сырую картошку…
Барабанная дробь, выбиваемая падающими из мешка картошинами, больше всего и возмутила ревизора:
- Негодные мальчишки, вы собрались меня старшего корабельного кока примитивно заставить чистить картошку?!
Наступила тишина. Сгладить неловкую паузу попытался Славка:
- Ну что вы, что вы… Мы с Николкой собирались на озере только рыбу ловить, а кашеварить поручить соседской девушке Насте.
- Женщина на корабле, плохая примета: быть беде, а девчонка на рыбалке – к неприятностям, - сказал, как отрезал Гуделайтис. – Все продукты не берем, здесь оставим. К тому же я сам отменный кулинар и Настя нам ни к чему.
- А из чего же уху готовить будем? – съязвил Коля.
- Из рыбы! – парировал Колькину усмешку и реплику Петрович.
- Если в кипяток котелка вместе с рыбой положить вариться рис, картошку, то не уха получится, а рыбный суп. Я же знаю фирменный рецепт тройной ухи.
Коля попытался урезонить своего старшего друга:
- Ты же сам любишь прибаутку: «Хорошая уха из петуха, а самая вкусная рыба – это колбаса».
- Не отрицаю, - сменил гнев на милость Петрович.
Поднял с пола банку консервов «Мясо цыпленка в собственном соку»:
- Вот вам и уха из петуха, - а затем подобрал кусок телячьей колбасы, – а вот и колбаса.
Указал пальцем на холодильник и скомандовал Николке, почти как изречение Юлия Цезаря произнес:
- Открывай, доставай, наливай! А я под водочку расскажу вам, как нужно правильно варить тройную уху. Как только вода закипит, бросаем самую мелкую рыбешку, мелких окуньков, а еще лучше ершей. Ершей – эту мелочь пузатую чистить не надо и даже не потрошить. От них самый лучший и густой навар в ухе получается. Как только глаза у ершей побелеют, всю мелочь из котелка вытаскиваем и выбрасываем в кусты. Пусть ершами птички-синички лакомятся, а мы запускаем, вариться в уху рыбешку покрупней. Средненькую по весу 200-300 граммов каждая.
Как только окуньки, плотвички, уклейки сварятся, вынимаем из котелка и эту рыбу, но не выбрасываем. Разложим её на скатерти из крупных листьев, сорванных только что с деревьев, остывать. Холодную рыбу можно на второе после горячей ухи покушать. Но это еще не все. Возьмем большую рыбину благородной породы – сига, например. Почистим, разрежем сочное вкусное мясо на огромные куски и прямиком в котел.
- И как сварится эта вкуснятина, снимаем котелок с огня, и принимаемся есть уху, – с восторгом продолжил Слава. - Я уже от рассказа слюнки глотаю.
- Помолчал бы лучше, салажонок, - добродушно усмехнулся Петрович, когда старшие разговаривают. - С этого момента кулинар только-только начинает священнодействовать над ухой. Бросает 2-3 листика лаврушки, 5-6 зерен немолотого черного перца. Обязательно черного. Красный перец более жгуч, а аромат не тот, что у черного. По вкусу, каждый раз пробуя уху, добавляем соли. Тихонько, чтобы не расплескать ни капельки янтарного бульона, опускаем в котелок большую с мой кулак луковицу, очищенную заранее, но не разрезанную на кольца. Варить луковицу нужно целиком. Когда сок из нее полностью выварится, лук выбрасываем в кусты. Вкус мякоти лука может перебить нежный вкус рыбы, а сок луковицы только подчеркнет её аромат.
- Оказывается уху сварить целая наука, - вставил в разговор слово и Николка.
Кок пропустил его замечание мимо ушей:
- Но по вкусу добавляют в уху не только соль, а и водку: пару-тройку столовых ложек.
Сказав эту фразу, Петрович печально посмотрел на опустевшую бутылку и тяжело вздохнув, отдал новое распоряжение Коле:
- Доставай ещё флакон, не для пьянки ради, а как главную специю для ухи.
Николка послушно вытянул из холодильника бутылку водки. Петрович, подсмотрев, что на полочке дверцы осталась ещё одна, засуетился:
- Не жмотничай. Все, что есть в печи на стол мечи.
Коля и на этот раз не стал перечить старику-другу, достал и третью бутылку под смешок кока.
- А то пришлось бы кому-нибудь из вас от озера в магазин бежать. Когда идет пир с тройной ухой, а для полного блаженства не хватит последней стопки, кому захочется прерывать застолье? А? То-то.
На озере Петрович сразу распределил обязанности:
- Вы рыбу ловите, а я валежник соберу, костерок разведу и воду до кипения доводить буду.
Ребята молча сидели на берегу, зато комары роились возле них не умолкая: гудели, звенели. Не клевало. Так прошел час, два… Захотелось покушать.
- Зря я дома-то колбасу проигнорировал, - пожалел о своей промашке Коля.
- А я тоже обалдуй, - на тройную уху губы раскатал, - грустил Слава. – Послушались, дураки, старшего корабельного кока и в рюкзаке из съестного только хлеб да луковица. Пойдем, заморим червячка.
Но и луковицу им не пришлось отведать. Со смачным хрустом её доедал Петрович. Неторопливо разжевывал сочные чешуйки лука. Во второй бутылке водки изрядно поубавилось. На самом донышке еще плескалось.
- В уху добавлять оставил. Все жду.
Слава раскрыл рюкзак, стал доставать хлеб, и что-то брякнуло в наружном кармашке вещмешка.
- Ура! – он поднял над головой три плоских баночки рыбных консервов.
Карман рюкзака был наглухо застегнут ремешком, и Петрович не сумел дома выбросить консервы.
- Сейчас мы свою тройную уху сварим. А рыбка-то как раз под заказ кулинара: мелкая килька, ряпушка покрупнее и очень крупная рыба – треска.
Вода кипела, а консервы долго варить не надо – через пару минут друзья угощались ухой. Под водочку.
Петрович обрадованный, что парни на него зля не держат, запел, едва ворочая языком:
- Летят переплетные птицы…
Замолк и сам себя, поправляя, задумавшись, поправил:
- Неправильно я пою.
- Конечно, переплетные птицы – это круто.
- Зря смеешься, Николка. Тут ноту надо брать выше, а я не могу. Пойду-ка я, друзья мои, домой отдыхать.
- А дойдешь?
Петрович попытался гордо вскинуть голову, скомандовал себе, себе родному:
- Шире шаг и тверже ногу, - и пошел по проселочной дороге, выписывая ногами витиеватые вензеля.
Вслед за ним через некоторое время, потянулись к дому Слава и Коля. Дорога не пылила – вчера дождичек прошел, идти было приятно. На всем протяжении дорожки встретилось, когда шли на рыбалку только одна лужа. В ней то, как раз и разместился поспать Петрович. Он лежал безмятежно в луже на спине и храпел, как богатырь.
- Слава, - задумчиво глядя на Петровича, сказал Николка. – А ведь что-то ему приятное снится. Посмотри на его улыбку ребенка.
Славка посмотрел: на двух стальных фиксах зубов раскрытого рта друга лучи заходящего солнца играли вспыхивающими золотистыми искорками света.
- Хватит издеваться, Коля, давай-ка его поднимем.
Ребята подхватили Петровича под руки и попытались поднять его бесчувственное тело. Он стал мычать, бормотать, а когда его уже поставили на ноги, Петрович резко подернул плечами и стряхнул мальчишек с себя ... в лужу. Ничего, не понимая, не придя до конца в сознание, двинулся снова в направлении дома.
От неожиданности ребята не сразу поднялись из лужи. Какое-то время лежали в тоненьком слое воды на спине. Славка тоненько залился нервным смехом, пытаясь что-то сказать:
- Ку... ку...ку…
Николка сердито заворчал на него:
- То квохчешь как курица, то кукуешь как кукушка.
Петрович, услышав голоса друзей, обернулся и, увидев их, лежащих в луже, сурово осудил:
- Сосунки, вам не водку пить надо, а молоко из детского рожка. Нажрались как свиньи, в грязи валяетесь.
Гуделйтис пренебрежительно махнул рукой и потихоньку домой потопал. Славке наконец-то удалось выдавить застрявшее в глотке словечко:
- Ку – ли – нар! Кулинар, что надо! Даже в луже из всех нас тройную уху сумел сварганить.