Глава 1. В предвкушении прекрасного и его разное восприятие в обществе

Веру Чагину нисколько не огорчало, что она стоит второй час в сильный мороз в длинной очереди. Её заветная цель – входные двери музея, войдя в которые осуществится её мечта, уже  близко. В демонстрационных залах Московского музея экспонируются сегодня произведения великого Пикассо.

Если о чем и сожалела она, так только о том, что нет сегодня рядом с ней её учеников, и они не смогут прикоснуться душой к мировому достоянию известного художника, посмотреть на выставке не его репродукции или копии картин, а на настоящие оригиналы подлинные картины Пикассо во всем его величии.

Вера Алексеевна более двадцати лет преподает в художественной школе Старого Оскола. На экскурсии  в художественные музеи Москвы и Питера раньше она со своими питомцами выезжала часто. Делать это было довольно просто: существовала система скидок для детских экскурсий. Турагентства засыпали заманчивыми предложениями, особенно такие школы, в которой преподает Вера Чагина – с творческим уклоном.

 Сейчас всё стало сложнее. Россия велика, ехать провинциальным школьникам до столицы далеко, дорого, не каждому родителю по карману. К тому же творчество таких своеобразных художников, как Пикассо не только школьникам, иногда и некоторым взрослым-то понять трудно.

Вера Алексеевна вспомнила, как однажды на экскурсии, осматривая произведения художников-авангардистов Малевича, Кандинского, она неожиданно услышала мнение своего  ученика увидевшего «Черный квадрат» Малевича:

- Да так-то и я могу нарисовать. Тоже мне мировой шедевр. Такой квадрат черной краской любой дошкольник и не только Малевич намалевать сумеет.

Чагину покоробило такое непочтение к авангардистскому искусству, и она постаралась разъяснить свое отношение к Малевичу и Кандинскому своим ученикам-ребятишкам.

- Ребята, пройдет какое-то время, вы станете  мудрее, и вам станет стыдно за самих себя: «Я так-то сам сумею нарисовать». Вы  будете жалеть, что когда-то так пренебрежительно сказали о признанном произведении искусства, которое экспонируется во многих музеях мира,  которое специалисты-искусствоведы изучают более 80 лет и опубликовано о нем множество различных мнений и суждений.  Если бы «квадрат» был простой мазней дошкольника, то разве было бы столько ажиотажа вокруг него?

Но ещё больше огорчила Веру Чагину реакция их родителей, когда она пригласила через некоторое время спустя детей на другую экскурсию в Москву:

- Опять хотите свозить их на «Черный квадрат» посмотреть? – возмутилась одна дама.

Несмотря на огорчение, Вера Алексеевна не осуждает её такое примитивное рассуждение о творчестве признанных мастеров кисти, на картины она смотрит с трепетом:

- Дети – зеркало семьи, - говорит она. – Если в рассуждениях родителей звучат только меркантильные мотивы: как бы побольше заработать денег, то они, дети, не будут готовы воспринимать всерьез нематериальное, духовное. Не только детей, всё наше общество нужно воспитывать и готовить к восприятию прекрасного. Планка искусства, уровень культурных ценностей страны должна быть на порядок выше, чем потребность обывательского сознания. Посмотрите, как суматошно мы живем, сколько неприглядного и непримиримого происходит в быту, на улице и работе. Вечером включишь телевизор и в дебильных сериалах так  и видишь уже только однообразную и беспросветную, ещё хуже парадоксальней карикатурой образ нашей жизни.

Поэтому рассматривать и оценивать художественное произведение, не изучив все творчество его, то время, в котором жил художник считает Вера Алексеевна, нельзя.

- Взять наше искусство соцреализма, когда лакировали действительность. Но идею произведения невозможно не затушевать, ни залакировать. Увидев и распознав идею  философскую художественного произведения, только тогда можно решать: воспринимать или не воспринимать его историческую ценность, - говорит она. – Вот кто-то порой не задумываясь заявляет: «Я бы тоже так нарисовал».

Такой удивительно разнообразный Пикассо

Выставка  картин, скульптур, инсоляций искусственных вычурных конструкций Пабло Пикассо ошеломила  Веру Чагину. Ей никогда раньше не приходилось одновременно рассматривать  в таком количестве кубизма. Ожидая, мечтая увидеть исполины, оригиналы Пикассо, она сама оказалась заставной врасплох, не готова была воспринять многогранность художника.

Творчество Пикассо нахлынуло на Веру Алексеевну необъятной мощной лавиной. В любые периоды его жизни Пабло был необыкновенно плодовит. Ведь в музее экспонировались произведения из частных коллекций или его собственной. Картины, в ней хранившиеся были ему дороги, и он не захотел с ними расставаться при жизни и не продал их. А сколько его картин хранится в других музеях мира? Не сосчитать.

Для Чагиной  оставалось загадкой: откуда у него бралось столько энергии. Невероятно титанический труд не тяготил Пикассо. Его творчество было похоже на бурю, на энергетический всплеск. Его работы – это его образ жизни, мысли.

- Но, чтобы использовать такой дорогостоящий материал, как бронза, - думала Вера Алексеевна, - необходимо или самому быть богатым, как Крез, или иметь очень состоятельных заказчиков. Пикассо легко выплескивал свои мысли, а вместе с ними и дорогую бронзу в самые необычные формы. Он делал то, что ему вздумается, что ему нравится, не оглядываясь на богатеньких заказчиков. А может быть, он достиг тогда такого уровня популярности, что можно было позволять любую безответственность к средствам, выделенным Пабло, спонсорами, не оглядываясь на мнения богатых заказчиков?

Постепенно оправившись от шока, Вера Чагина рассматривала узнаваемые шедевры Пикассо. Вот  характерная для голубого периода картина «Девочка на шаре», а вот розовый период…

Взглянув  на картины балерин, их графические портреты казались черно-белыми фотографиями, но сами балерины и на балерин-то не похожи.

- Изумительно, - чуть было не воскликнула Чагина. – все части тела написаны, утрировано, ноги полные, совсем не балеринские, ступни тяжелые, фигуры неэстетичные, но какая-то магия пластики всей картины завораживает зрителя, не дает задерживаться на перечисленных выше деталях, восхищает.

Точно так же восприняла Вера Алексеевна и картину «Народный танец». Тот же стиль, такая же размашистая манера письма, никакой эстетики и общий восторг от танцевальной пары, от их поистине народного танца. Зато, посмотрев работы Пикассо периода после первой его жены балерины Ольги Хохловой, Чагиной стало обидно за женщин. Изображал их Пабло как-то очень беспощадно. Какие-то безликие женские головы. Никакого конкретно не напоминающие. Все детали лица так выписаны обобщенно, что трудно понять: кто это – мужчина или женщина?

А вот тема скрипок Вере Алексеевне понравилась. Скорее даже не тема, а нечто типа скрипки. Композиция непонятно из чего собрана, из каких-то отходов из мусорной свалки, но в этой композиции нет ничего случайного… Ещё что-нибудь в неё трудно добавить, сложно внести дополнительный какой-нибудь элемент. Синтез, но он ассоциируется как это, ни удивительно, не с формой музыкального инструмента – скрипки, а с самой музыкой скрипки. Музыка то грустная и заунывная, тревожащая душу до слез, то  веселая и озорная, что кажется пуститься в пляс вслед за танцевальной парой из картины Пикассо «Народный танец». Но Пикассо умеет быть и лаконичным. Его голова быка выглядит так: впереди велосипедного седла руль повернут рогами вверх.

Пластика картин Пикассо нравится и мне. Одним росчерком пера нарисовать, не отрывая его от бумаги, контур голубя, державшего в клюве пальмовую ветвь, мог только гений. С оценкой гениальности графики художника в рисунке-экспромте «Голубь мира» Чагина со мной не спорит, но популярность Пикассо в СССР видит не только в его гениальном творении «Голубь мира».

- Всё же мне кажется, само творчество Пикассо, – говорит она, - для Советского Союза было вторично. Главным аргументом для такого лояльного  отношения руководства нашей страны к Пикассо и к его творчеству было то, что Пабло антифашист. А потом притягивали за уши те его сюжеты, которые соответствовали тогдашней идеологии Союза.

Кому же служит искусство: политике, народу, самому себе?

Обсуждать Пикассо  как антифашиста, мы стали с выяснения правильности произношения фамилии художника – Пикассо (ударение на букву «а» по-испански или Пикассо с ударением на последнем слове, как произносят в основном имена и фамилии французы).

- Не будем педантами, - сказала Вера Алексеевна. – Пикассо – французский испанец, и я допускаю двоякое произношение его фамилии каким-то образом оправдано. Антифашисты Пабло Пикассо, да ещё женатого на русской женщине, признавали потому, что он раньше нас понял ужасы войны и показал её антигуманную  суть в своем творчестве. С войной он впервые столкнулся в Испании, потом во Франции. Наши летчики воевали, защищая безоблачное небо Испании в интернациональных бригадах, под чужими фамилиями. Наши самолеты истребители испанцы называли из-за необычного короткого носа фюзеляжа «Чатос»,  в переводе с испанского означат «курносый», а летчики на  них сбивали хваленых асов Люфтваффе, не обращая на них регалии и заслуги. Мы еще надеялись, что война не коснется нас, обойдет стороной, но картина Пикассо расстрела испанских республиканцев рассеяла все иллюзии. В картине видится такой надрыв, Пикассо так жестко и он очень жестоко показал в своем произведении, что такое война. Или ты уничтожишь врага, или он тебя. Другого не дано – такова политика и идеология войны.

- Конечно, искусство массовой культуры более понятное по своему определению народным массам, но искусство никогда не принадлежало народу, и не производилось или скажем мягче, не творилось на потребу достопочтенной публике. В начале XIX века после войны 1812 года, когда наши войска вошли в Париж русские художники с французскими фамилиями Лансере, Бенуа и т.д. те у которых была такая генетическая сила в крови, что в каждом поколении (природа не отдыхала на детях) рождались, то художники, то композиторы, то литераторы, объединились в творческий союз, создав журнал «Мир искусств». Редактором  журнала  стал  С.П. Дягилев. В их  понимании эстетика – это искусство для самого искусства. И больше ничего. Искусство должно быть выше, чище, правильней и красивее обыденности. Сохранять искусство должны люди искусства, а не так называемый народ, который в конце концов становится управлением чиновником.  Отдали музеи дилетантам, людям которые вышли, были родом из народа и видите в каком бедственном состоянии сейчас провинциальные музеи.

Агитировать меня за профессионалов на государственной службе и в частных музеях  не требовалось. Наоборот, слова Чагиной «вышли родом из народа» напомнили ироничную народную частушку:

«У павильона пиво-воды

Стоял советский человек

Он вышел родом из народа

Он вышел… и упал на снег».

А Вера Алексеевна продолжала развивать тему столица-провинция.

- Обучая своих учеников живописи трудно в урочное время изучить с ними историю искусства. На раздел «искусство» отводится один час в неделю. Такое время, отведенное в учебной программе, вряд ли можно дать системное понятие об истории искусства, а без философского понимания его сути ни один художник не сможет создать холст, какое-то весомое полотно. Все сведется к банальному копированию пусть и прекрасных, но бездуховных образов природы. Художник без глубоких знаний истории, философии не состоится как личность.

Мне с учениками трудно, я уже упоминала – выбраться не только в Москву или Питер, в Белгород-то  сложно вырваться. А если в Старом Осколе проходит где-то художественная выставка, то приходится договариваться с её устроителями,  чтобы подождали нас, когда закончатся уроки.