Пролог
В романе «Сотворение пустоты» писатель Николай Душка продолжает философское исследование человеческой души с той масштабностью, с какой начал он свои изыскания в напечатанном при жизни романе «Причина ночи» в третьем номере Красноярского журнала «День и ночь» в августе 2009 года.
К великому сожалению роман «Сотворение пустоты» и по сей день, не опубликован даже в периодическом издании. Николай Николаевич продолжил тему романа «Причина ночи» и в произведении «Сотворение пустоты»: сотворение творцом по своему образу и подобию высшего по своему развитию существа на Земле Адама, а потом и Евы, о чем вскользь в нескольких сценках начал говорить в предыдущем романе.
Не отошел Николай Душка и от стиля письма в рукописи «Сотворение пустоты». Так же как и в «Причине ночи» использует писатель и ходульный сюжет: действие происходит параллельно, то в допотопные времена, то в настоящее время.
Теперь о жанре. Пушкин назвал поэму «Евгений Онегин» романом в стихах. Гоголь считал, что его роман «Мертвые души» - это поэма о смысле жизни имперской России. А «Сотворение пустоты» Николая Душки, по-моему, никакой не роман, это такая лирическая и поэтическая поэма о главной сути жизни: о Любви! Хотя использованы в романе и другие извечные литературные темы, кочующие по произведениям писателей и поэтов: жизнь и смерть, любовь и ненависть, благородство и предательство, народ и власть, духовность и черствость души, а то и опустошение её до запредельной черты – до пустоты.
Если мир, вселенную сотворил Бог, всё живое и неживое в ней, то пустоту умудряется сотворить человек, вытворяя такие, уму непостижимые поступки и проступки, что душа растворяется и бесследно исчезает у него.
Любой грамотный человек знает о первородном грехе своих прародителей Адама и Евы. Бог запретил им есть плоды с дерева жизни и с древа познания, но Змий-искуситель соблазнил Еву уговорить Адама сорвать с яблони, растущей в райском саду Эдема, запретный плод и вместе откушать райское яблочко. Люди нарушили запрет Бога, совершив первый грех, и были изгнаны из рая. Всё коротко и ясно, наглядно и понятно, как на картине живописца Дюрера.
И вот своим талантом художник-писатель Николай Душка создал такую живописную панораму грехопадения, рассказав такие детали, раскрыв такие тайны, которых ни один читатель не встречал ни в одном суперсовременном, супермодном авантюрном романе или детективе. Архивов с тех допотопных времен сохранилось мало, говорят, правда, что на самой вершине горы Арарат, которую не смогли поглотить воды всемирного потопа, археологи из космоса вроде бы видели очертания остова Ноева ковчега, но альпинистам как-то не удается отыскать останки корабля, разрушившегося от столкновения со скалистым пиком Арарата.
Зато писатель Николай Душка силой своего гениального воображения сумел сделать историческую реконструкцию тех событий, раскрыв детективные непостижимые тайны, превратив их в были и реальное достояние для любого читателя, который возьмет на себя труд взять книгу «Сотворение пустоты» (а то, что эта книга когда-то будет издана, у меня нет никакого сомнения) и с наслаждением прочитает этот иронический исторический детектив. А пока я предлагаю предвкусить удовольствие от захватывающего чтения и прочитать мой очерк.
Мудрый Змий к тому же очень хитрый
Представив, как мудрый Змий, свернувшись в клубок, греется на жарком эдемовском солнышке, Николаю Душке невольно захотелось ухватить Змия за хвост и раскрутить этот клубок из тугих и упругих колец и тайн до самого конца, до истины докопаться.
- Поскольку Змий мудр, то у него вполне хватило бы ума не действовать вопреки воле Господа, - подумал писатель, уцепившись за змеиный хвостик, как за путеводную нить. Значит, Змий действовал по прямому указанию Бога, искушая первую пару людей нарушить запрет творца или же по его молчаливому согласию. А, во-вторых, Змий мог говорить. Иначе, каким образом он смог убедить Адама или Еву нарушить запрет и совершить тяжкий грех? Если организм Змея мог вырабатывать смертоносный яд, то язык его явно источал сладкоречивый елей. Вот так возникла первая реальная, хотя одновременно и художественная версия у Николая Николаевича по поводу Змия-искусителя. На следующем этапе расследования писатель предположил, что красиво рассказать о любви, смог бы только тот субъект, который сам, хотя бы единожды испытал это прекрасное чувство, эту необузданную страсть. И сделал из этого предположения вывод: Змий до беспамятства влюблен в свою змеюку ненаглядную, которая ему дороже всякого сокровища. Но, поскольку в мифе упоминается только всегда один Змий, то Николай Душка делает следующий вывод – влюбленный Змий был еще и жутко ревнив. Вокруг влюбленного пресмыкающегося сновали множество длиннохвостых, гибких и упругих змийков-донжуанов, которые были бы не прочь поухлестывать за прекрасной гадиной Змия. Наверняка хитрец прятал свою жену где-нибудь в темной норе, подальше от глаз разных там ловеласов.
Чем дальше в лес, тем больше дров. Николай Николаевич задумался над таким фактом из ветхого завета: Бог создал по образу своему и подобию только Адама, а спустя какое-то время, он создал Еву из ребра Адама. Но так как никакого подобия перед глазами Господа не было, то пришлось творцу создавать Еву по своему воображению. Работало оно у Бога с огоньком, и создал Господь женский мировой шедевр с первого же раза. У него даже первый блин не комом неряшливым, некрасивым получался, а легким и воздушным, вкусным и ароматным, горячим и круглым как солнышко. А тут женщину созидал и старался совершить свой труд по-божески.
Но ведь какое-то время Адам пребывал в гордом одиночестве! Ходил с гордо поднятой головой по Эдему один-одинешенек и грустил. У какого-то гада ползучего есть девушка-подружка, ставшая его женой, а у него самого первого человека на планете Земля (других планет Адам еще не знал). Позавидовав Змию, и попросил Адам создать ему подружку помощницу. А то носилки с навозом, чтобы удобрить деревья с райскими яблочками, чтобы они вкуснее и слаще были, одному тащить не сподручно. Яблоки Адаму всё равно кушать запрещалось, и Бог смилостивился над своим первенцем и решил из Адамова ребра, а не из праха создать Еву. Если разобраться, то раз Адам был создан из праха, то и ребро сделано из этого же материала и Ева на генетическом уровне ненамного ушла от первоисточника. Но любой новый опытный образец всегда совершеннее предыдущего. Модернизация, она и 50 тысяч лет назад придерживалась каких-то современных канонов.
Предупредил Господь и Еву, что если она съест запретный плод с райских деревьев, отгороженных специально камушками, то она умрет.
Обвинить Бога в лукавстве Николай Душка не мог. Если Ева или Адам сорвали бы втихаря плод с яблони и съели бы его, то они все равно бы умерли. Пусть не сразу, а лет так через сорок-пятьдесят, но всё-таки бы умерли. Ведь создал-то творец Адама и Еву сразу в том возрасте, чтобы смогли они сразу плодиться и размножаться. Но процесс размножения мгновенно не пошел.
- А почему? – таким вопросом задался писатель. – Почему же Змию пришлось искушать двух молодых людей, обнаженных мужчину и женщину. Зачем им было, нарушив запрет Бога и срывать запретный плод с древа познания, с древа Любви, если они созданы для любви, и не надо суетиться даже для того, чтобы снять с себя одежды – они оба нагие, в чем мать родила. Нет, нет, первых людей не мать родила, их создал творец, но, тем не менее, они были голы. И тогда писатель понял, что вкусить яблока с древа Любви мужчине и женщине пришлось, так как у них не было этого чувства, чувства любви.
Но кто, же мог подсказать Богу о небольшой недоработке в людском устройстве? – задумался Николай Душка. – Херувим? Он несет службу Господу Богу и охраняет древо жизни и древо познания от покушения на них обитателей Эдема. Крылья Херувиму на то и даны, чтобы он с высоты птичьего полета мог видеть все тропинки и дорожки к бесценным плодам на деревьях божьих. А когда видел, что криминальных поползновений на драгоценные плоды нет, то пел Господу осанну. Голос у Херувима был красив и могуч. Ангельский был голосок у Херувима. У Адама же от дивного голоса забилось, запульсировала на виске возле самого уха жилочка. Зато в самом ухе звучала бравурная музыка со словами совсем не похожими на осанну: «Взвейтесь кострами синие ночи! Мы, пионеры, знаем, что хочем. Близится эра светлых годов, к новому веку всегда будь готов». Под ритм этой песни хотелось выстроиться в шеренгу и маршировать на месте или идти строем всем в одну сторону.
- Нет, подсказать Богу мог, что у парочки нет чувств любви, только Змий, - решил писатель. – И, наверняка, намекнул ему помочь им наполнить свои сердца любовью. Возможно, Змию показалось, что Бог вынес ему приговор, потому то и поручает такое несколько авантюрно-провокационное задание. Ведь Змий хоть и ядовитое существо, но не травоядное. И сам бы яблоки с запретных деревьев лопать, не стал, не по нутру Змию яблоки. Но делать нечего. Приказ начальника – закон для подчиненного. Из-за своей ошеломляющей преданности к Богу Змий готов был даже нарушить его же высочайший запрет. А после пусть наступает хоть потоп.
Общаясь с мудрым становишься мудрее
Наверняка Змий указал Адаму на его недостатки. У первенца божьего не было детства, матери, любви. Он враз стал взрослым, но с душою подростка. Он собирал сухие сучья с деревьев, чтобы вечером устроить костер. Николай Душка записал диалог Адама и Змия:
«- Пошевелю палкой огонь, он как полыхнет до неба, и тьма вокруг отскочит, как ошалелая.
- Скажи мне, человек, что больше нравится тебе: смотреть на пляшущий костер и на зверушек, пляшущих с тобой и с Евой или смотреть на звезды в темноте, когда захватывает дух, ошеломляет легкие твои, когда ты созерцаешь небеса?
- С легкими у меня всё в порядке.
- Не понимаешь ты эфемерность, что называется любовью… Живу, люблю и счастью моему конца не видно. И вдруг. Случается вот то, именно то. И я остаюсь один. Сам по себе. Нет Змеи – и мира нет. Я лишенец. Я ничто. И никому я не нужен. Страсть выдыхается из меня, она уходит из меня, как высыпается зерно из дырявого мешка. Я уже не Змий, а вопль печали. И, может быть, гляжу я в бездну».
Безумные речи захватили Адама, и ему захотелось такой же любви. Вот тут писатель и предположил, что именно в этот момент и предложил Змий Адаму сорвать с ветки яблоко. А чтобы не боялся первенец, что вкусив запретный плод, он может умереть, сообщил, что Бог пошутил, сказав такие грозные слова.
Николай Николаевич не видел по-другому развития хода событий. В Библии же сказано, что Ева согласилась сорвать яблоко, и угостила им Адама. Потому в романе «Создание пустоты» у него Адам так категорично и отказался от заманчивого предложения мудреца. Или хитреца, но с мудрым и сам становишься чуточку мудрее, умнее. Хотя у нас существует и такая парадоксальная поговорка: «Умный ты умный, а на самом деле дурак дураком».
Душка придумал такую интригу, от которой не смог увильнуть даже очень уворотистый с гибким телом Змий. Он снова влюбился, можно было бы сказать по уши, да ушей у змеев не бывает – только ушные отверстия. Поэтому скажем так: Змий втюрился в неотразимую Змейку с глазами вечности. Рядом с ней он казался серой молью, летучей мышью. Мудрому Змию ничего не оставалось сделать, как признаться Адаму, что он вдруг ни с того ни с чего потерял разум. Или ум за разум зашел от такой юной змеиной красоты.
Но тут запел Херувим и все, кроме Змия оказались без ума от ангельской песни, во власти чужой души. Но раз Змий не приобрел власть над мыслями и душой Адама, на следующий день он отправился искушать Еву. Он не стал мудрствовать лукаво, а врезал напрямик, что Адам её не любит. Хотя уже сам себя укорял в душе, что сам мысленно уже изменил своей любимой Змее. Это было неподвластное ему чувство. Он ревновал и боялся измены Змеи, а сам, вспыхнув от одного взгляда, был готов тотчас обвить тело юной змейки своим и слиться с ней воедино.
«… О, женщины! Ева заметила смущение Змия. Она была не только мудрее его, но и хитрее, так что Змий сразу же признал свое поражение. Но продолжал выполнять задание, на которое намекнул ему Бог. И Змий похвастался: у них со Змеей кипят любовные страсти, и они самозабвенно ласкают друг друга, а Адам и Ева не знают этой радости любви. Неужели Ева не заслуживает лучшей участи? А сделать то всего надо мелочь, пустячок – сорвать яблоко с древа Любви и отведать запретный плод обоим.
Ева предложила подбить на совершение подвига Адама и с сожалением узнала, что он не готов к такой жертве. Но там, где отступаются мужчины, за дело берутся женщины. Ева была первой женщиной в мире и хорошо понимала свою историческую миссию. Где наша не пропадала. Снявши голову, по волосам не плачут».
И вот какую картину нарисовал Душка:
«Ева надкусила яблоко. Сок брызнул ей на лицо и чуть было не попал в глаз. Плод был несравненным… Зачем определять вкус, когда можно его попробовать. Пора было бежать к Адаму. Ноги сами несли её к нему. Она просто летела. Задыхалась. То ли от движения, то ли от радости».
До змеиных переживаний ей не было никакого дела. Мавр сделал свое дело и пусть умывает свои руки.
Адам удивился восторженному виду Евы. О таком восторге человеку говорят, что он что-то съел. А ведь Ева и в самом деле съела… Яблоко. О чем и призналась своему повелителю. Мало того она предложила сделать и ему то же самое. Но он не понимал её и думал, что она сошла с ума. А она просто изменилась. Она не хотела уже останавливать свое восхищение, сдерживать свою страсть. Она изменилась, а он оставался прежним. Таким бесчувственным болваном. Ева готова была, раз уж он боится, принести сама это яблоко, сама сорвать запретный плод.
Адам чувствовал её напор, он почувствовал, что в голосе женщины появились повелительные нотки, но сопротивляться не хотелось. Хотелось почему то подчиняться. В голове первенца крутилась одна противная мыслишка, которую он не преминул высказать вслух: «Так давай же утром вместе, как будут потом на земле оканчиваться сказки про счастливых влюбленных».
Ева убедила его, что от того, что произойдет с ними, люди не умирают. И скомандовала: «Вперед, за мной к райскому саду».
Адам не думал, вприпрыжку, двигаясь за Евой, что она подводит его к точке невозврата: «Неужели страсть и познание две стороны одной медали?». Но молчал и безропотно подчинился воле женщины. Отведав яблока, у него появилась нежность. В голове крутились непонятные слова, и с губ наконец-то сорвалось: «Милая моя!».
Пьеса Великого режиссера
До какого-то момента писатель Николай Душка отводил себе или ничтожную роль наивного зрителя, который с замиранием сердца наблюдает за ошеломляющими событиями, происходящими на сцене, или в роли детектива-сыщика, сумевшего по незначительным фактам собрать эти фрагменты в одно целое из мелких осколков и представить на суд истории цельную мозаичную картину-панно.
В обоих случаях писатель якобы, не знал ни о замысле режиссера, а тем более о сценарии драмы, сочиненной гениальным автором. Хотя слово «сочиненный» не совсем подходит в контексте к данному случаю. Тут скорее подойдет, учитывая масштаб личности автора, слово «сотворить», поскольку великим драматургом, сценаристом и режиссером является сам творец, а он как известно всегда триедин – один в трех ипостасях. А теперь Николай Николаевич сумел каким-то образом заглянуть через плечо Всевидящего и Всемогущего и прочитать рукопись его сценария, написанного творцом на небесных скрижалях, его вопросы к греховодникам и допросы сподвижников их, а также к обыкновенным очевидцам событий. А пока Адам обнаружил, что он лежит голый на такой же совершенно голой земле. И ему стало стыдно. Он побежал в шалашик, который по непонятной причине построил еще до Евы и стал делать из козлиных шкур себе набедренную повязку, а Еве маечку. Обновке она обрадовалась и они, взявшись за руки, пошли купаться. Им теперь нравилось ходить и быть вдвоем. Адама переполняла какая-то новая непонятная субстанция откуда-то появившаяся неожиданно или дарованная Богом. Она была огромна, как океан. Так прошел день, а что произошло вечером из-за скромности промолчим, но парочка совершенно забыла о Боге, а он возьми, да и призови к себе Адама, который по наивности думал, что Господь не замечает их фокусы.
Бог и не стал сразу напрямую спрашивать о совершенном грехе. Он поинтересовался, почему появилась у Адама парадная одежда и почему женщину называют Ева. Ведь Ева – это жизнь. Но если Адаму нравится так называть её, то это его право. Дав понять, что и у Адама есть какие-то права. И только после этих расспросов Бог задал ему главный вопрос: «Не съел ли ты чего?».
Адам признался в своей вине. Призналась и Ева, и оба стали каяться и даже благодарить создателя за обещания наказать их. Но Николай Душка, увидевший краем глаза рукопись сценария Великого режиссера, знал, что этим расспросом дело не закончится.
Когда Ева призналась, что её искушал Змий, то и его пригласил Господь пред свои светлые очи. И Змий тоже винился и каялся.
Затем парочке последовали наказания: из праха созданы, в прах и превратятся, будут изгнаны из рая, и в поте лица будут добывать хлеб свой. Райское соцобеспечение заканчивается в связи с грехопадением.
Одно признание Евы было особенным, не совсем обычным для Адама. Ева уже не считала его повелителем, а своей страстью, своим любовником желанным. А разве желанный может быть повелителем?
После такого признания Всевышний принял наказания специально для Евы, которая, вкусив удовольствие и счастье от любви, до спокон века должна рожать детей в муках. И на это согласилась женщина. Хотя её согласие как раз и не требовалось. Наказание дают, чтобы его выполняли, а не согласовывали.
С наказанием Змия было посложнее, ведь Создатель помнил о своем намеке или просьбе своей влить в сердца людей любовь. Но решил всё же проверить верноподданические убеждения змеиные. Но Змий был в них тверд и с радостью готов был умереть по приказу творца любой лютой смертью «лишь умолял об одном – не трогать и не наказывать свою любимую Змею. Она ни в чем не виновата. От такой самоотверженности змеиной Бог не стал выносить суровый приговор, а задал вопрос:
- Скажи мне, как тебе нравится передвигаться, вытянуться во весь рост и бежать, не чуя под собой ничего или …
- Нет, Господи, на пузе мне гораздо лучше.
- Так слушай. Наказан ты будешь – на брюхе ползать. Ползать и все твои потомки тоже».
Вот такой справедливый вердикт вынес Бог, который ему и самому казался чересчур суровым и чтобы смягчить приговор, разрешил Змию жить, где ему заблагорассудиться и не только в раю.
От благодарности Змий лишился дара речи, а когда он вернулся этот дар божий к нему, добровольно попросил Всевышнего вырвать ему грешный язык, которым он соблазнял людей нарушить запрет. То есть лишить его дара речи. Вот теперь даже самые мудрые змеи ничего не говорят, шипят, а словосочетание «вырвать грешный свой язык» стало крылатым выражением.
Прощание с раем
Николай Душка расставание с Эдемом представил читателю так:
«Адам и Ева сидели на берегу реки, смотрели на течение. На то, как резвились маленькие рыбки. Большие прятались на глубине, им не пристало тратить время на детские забавы. Другие заботы – о пище, о продолжении рода заботили их…
- А теперь прощайте, - это были последние слова, которые слышали люди от Господа».
Приказ попрощаться с изгнанниками получил и Змий. Но лежал тихо – пусть сами обратят на него внимание. Адам-то считает его своим другом, а вот Ева ворчит и обвиняет в их грехопадении.
Когда Ева убежала посмотреться в зеркальную гладь озера, полюбоваться новой одеждой, которой снабдил при расставании Бог, грустный Адам признался Змию:
- «Раньше бегал я, как беззаботный зверек. Всё мне было в радость и легко ложилось на сердце, и сердце было всегда волшебно и красиво, и билось оно каждый раз, как колокольчик, если что-нибудь случалось новое. И Ева появилась у меня, а всё по-прежнему тепло. До тех пор. До тех самых пор. Тогда в груди моей вдруг стало что-то появляться. Сначала просто большое, оно распирало меня. И все больше и больше оно становилось. А потом стало превращаться в бесконечность.
- Что такое бесконечность? – поддержал беседу Змий.
- Это как бы мрак. Из которого нет выхода… Без Евы я ничто. Во мне без Евы будет дырка неведомых размеров. И я начну испаряться».
Но на этом прощание с раем не закончилось. По замыслу Великого режиссера финал был неожиданным даже для самого писателя. Не смог он одним глазком за один присест охватить в рукописи всю драму.
Сюжет вышел из повиновения Душки и протекал и развивался уже сам по себе, без воли писателя.
Господь решил проверить в верность к себе и Херувима и спросил, не хочет ли он остаться один. Бог давно не бывал в других мирах, в других пространствах.
Херувим был готов остаться на страже деревьев или следовать в неведомые миры за Всевышним - как он решит, так ангел и поступит. Но всё-таки лучше бы он следовал за своим повелителем. Но сомнения одолели Бога.
- Но если здесь оставлю я тебя, то люди будут восхвалять тебя день и ночь и тешить самолюбие твое, чтобы ты не сделал, всё будет правильно и непревзойденно. Даже дурь твою любую будут восхвалять, как величайший полет мысли. Не ты – тебе прислуживать все будут. Все люди, которые родятся – тобою будут восхищаться беспрестанно, без конца и будут служить тебе так, что ты не заметишь тех пустот, которые появятся в душе твой бессмертной!
- Господи, я не хочу этого! Кого вы из меня хотите сделать?! Что будет с моей бессмертной душой?
- Бессмертная душа остаются с тобой. Ты же бессмертный! - Херувим просил Бога не наказывать его так строго и Всевышний согласился взять ангела с собой. Но, что же делать с деревьями, как оставить их без охраны? Создатель принял соломоново половинчатое решение. Он пошевелил пальцами и молния испепелила дерево бессмертной жизни, а древо познания, любви милостиво оставил людям – пусть плодоносит. А люди вкушают его плоды.
Две части романа, как две людские половинки
Вторая часть романа в романе Николая Душки «Сотворение пустоты» является слепком, а может быть, зеркальным отражением первой части. Могу сразу перечислить совпадения отпечатков и их небольшую разницу. Хотя кто-то, может быть, посчитает эту разницу весьма существенной. Главный персонаж божественной трагикомедии в обеих частях – Адам. Только первая часть романа начинается с появления на свет его самого и зарождения в душе первого человека любви к его второй половинке – Еве, созданной по просьбе Адама Творцом, а вторая часть - со смерти друга Адама, последнего Адама в мире на тот момент. Если вовнутрь первого Адама проникает пустота, вытесняющая все его чувства из-за страха вдруг остаться в одиночестве, когда его половинка Ева внезапно покинет этот мир раньше мужа, то Адама последнего ужасает проникновение пустоты и бездуховности вовнутрь всего пятимиллиардного человеческого общества. Хотя писатель понимает, что при всей этой огромной глобальности существуют единицы с духовным здоровьем, но что стоят усилия этих единиц в перетягивании каната с другой частью общества – с миллиардами.
После такой преамбулы уже можно преподнести читателю и детали. Адаму последнему по мобильнику сообщили, когда он ехал в машине на работу, что умер Физик. Адам не поверил, не мог поверить в смерть друга.
Насколько он был потрясен, Николай Душка показал одним штрихом.
«Дорога исчезла перед глазами Адама. Он потерял её из виду. Тихо свернул направо. В подстаканнике лежала большая и грязная тряпка для протирания стекол. Адама вытер ею лицо, чтобы посмотреть, где он остановился».
Ведь Физик собирался на нашей грешной земле зажечь еще одно Солнце, подобное тому, что каждый день скрывается за горизонтом, только поменьше, для счастья всех людей. Пусть светит им оно и ночью. И вот ученый ушел и не успел передать никому те тлеющие угли жертвенности ради науки, ради нового Солнца, которое так и не зажег. Может быть, ему не хватило несколько дней, а может быть, часов, чтобы увидеть еще одно Солнце, чтобы всем было тепло. Но зато свою теплую, доброжелательную улыбку, которую он дарил, даже не очень-то симпатичным ему людям, оставил всем на память. Кто знает, что важное он сделал бы в этой жизни, осветив Солнце или оставив свет улыбки.
Эта улыбка для всех и мечта создать еще одно солнце на Земле появилось у Физика еще в детстве. Он ходил с бабушкой смотреть на закат солнца каждый летний вечер, «когда жара уже становилась добродушной или уступала место теплу вечера». Мальчику восход нравился меньше. Солнце было ярким, слишком торопливым, как бы выпрыгивало вдруг из-за кукурузы. А закат он впитывал в себя и рядом с ним и бабушкой невидимо находился Бог.
А веру в людей, отсюда такая добродушная улыбка осталась у Физика, которую он пронес всю жизнь, зародила в душе мальчика бабушка. Однажды в час заката к ним подошел, откуда ни возьмись мрачный мужчина с синяком на подбитом глазе, со сплошной татуировкой, как узоры на змеиной коже и попросил три, а может быть и пять рублей у бабушки. Купить краску, чтобы закрасить царапины на побитой машине, по тем временам это были огромнейшие деньги. Невиданные доселе Физиком, он никогда не держал еще такую бумажку в руках, а бабушка вынесла деньги этому чуду-юду безропотно.
Причину бабушкиного поступка автор романа объясняет просто:
- Бабушка! – только и смог воскликнуть мальчик, когда не прошеный гость вышел за калитку.
- Так надо, - сказала бабушка. Она не сказала, что доверять надо людям, доверять всем и каждому. Верить людям - это единственное, на чем держится ничтожная планета, это скорбное поселение под названием Земля. Верить не кому-то прилизанному и приглаженному, верить не костюму, не выражению глаз, врущих напропалую, а верить слову. Слову каждого. Бабушка не сказала всего этого внуку, который и не понял бы всего этого, что ему нужно было понять, как бы она не старалась, чтобы не говорила. Нет. Она сказала, просто, без ударений и пафоса, без выражения и театральных жестов, без намека на свою ошибку и с уверенностью, что именно так и надо поступать и жить. Спаси Бог тебя, бабушка! Это был способ постижения мира. Других - не было. Отныне и присно. И во веки веков».
Потому-то, вытерев слёзы тряпкой для лобового стекла, Адам не верил в смерть Физика. У него у самого была душа, как у улыбчивого жизнерадостного друга. Он тоже верил почти всем. И его постоянно обманывали. Если быть точнее, то обманывали не его, а его ожидания, но уточнение не меняло суть дела. Любой человек в глубине души спорит с законами смерти. Но спорить и тягаться с высшими силами бессмысленно.
Не поверил в утрау Адам, даже когда увидел тело друга в гробу. Рядом стояла мать ученого, но и ей не хотелось верить в смерть сына. Хотя глаза его были закрыты, но на губах были видны следы последнего усилия, попытка остаться здесь в этом мире.
Последняя надежда рухнула у Адама, когда мать Физика закричала. «Она вдруг поняла, она поверила, что её сына больше нет. После этого сомневаться уже не приходилось. Кто мог, прощались и прощались. А лицо Физика сильно изменилось. Следы борьбы за то, чтобы остаться, исчезли. Он как будто говорил, что больше не вернется, он как будто бы смирился».
А Адам смириться не мог, что на Земле, почему-то меньше стали поклоняться Богу, а больше стали класть поклоны символам, зависеть от символов. Они, символы эти, протянули свои щупальца над странами и континентами, но люди не прятались от их объятий, а бросались в них с радостью. Они не сопротивлялись, радуясь в душе, что они тоже избранные, тоже примкнувшие. На самом деле, теряли душу или её часть, а потерянное пространство заполняла мгновенно пустота. Некоторые отступники догадывались, что избранные – это организация, которая требует добровольного отказа от куска хлеба, отказа от самого себя, не только от души, которая так мешает символам… Символам не нужна, до поры до времени, кровавая драка. Ведь избежать её очень просто – следует поступиться своей душой, а на теле не останется ни шрамов, ни следов порезов. Да ладно бы оставались бездушными только взрослые, так ведь и детей своих они выпотрашивали своею собственной рукой. Смотришь на малыша, да сегодня у него еще душа теплится в тельце, а через год уже и нет её.
Вот как сам об этом написал Николай Душка:
« Внутри не осталось ничего лишнего. Легкие - чтобы дышать, желудок – чтобы падала пища. У них почему-то не было душ. Казалось даже, что это врожденное. Адам так и не решил эту задачу, загадку, загаданную неизвестно кем. Бездушие, да без души. Ну, что, что без души!? Но как, же без неё? Да никак! Запросто! Оно лишнее звено в развитии человека. Временно необходимое на стадии временно необходимого единения с человеком. А потом – на свалку человеческой истории. Никто её не подберет. Выбрасывается за ненадобностью… Нужна ли душе история? Там, где она есть, начинается старость, погружение в пустоту, начинается конец. Если есть история, значит, душу ждет угасание, испарение и уход. Как будто и не было души. Если нет души, то начнется поиск удовольствий и падение. А кому оно мешает падение? И кто ты такой, чтобы решать за других? Им всем это нравится. Нравится, вот».
У второго друга на похоронах
Второй друг Адама – Строитель, может быть, здравствует, и по сей день. У него умерла в душе любовь к жене. Потерял Строитель и дочку. Дочурка, а крестным отцом для неё стал Адам, тоже жива, здорова, резва, весела, капризна. Впрочем, как и её мамаша. Строитель считает, что именно она превратила их дочь в свою копию, а своим поведением задушила любовь мужа. Она-то, скорее всего, не любила своего Зулусика. Если учесть, что зулусы – это послушные слуги и наёмные солдаты туземной армии колонизаторов, порабощенной страны, то понятно о какой любви жены к Строителю может идти речь. Это трогательная любовь волка к ягненку, который, как известно, виноват уже тем, что волку хочется кушать.
Красавица жена всегда была полноватой и сдобной, как булочка, а тут стала казаться Строителю болезненно жирной. Стал замечать и другие пороки. Например, она разбрасывала шкурки бананов на полу, потому что в квартире уже было грязно. Да еще упрекала своего подкаблучника - Зулусика, что он так мало зарабатывает, что им нельзя завести в доме служанку. Голодному после работы мужу приходилось варить для всей семьи, а не только для себя, супчик на скорую руку. Как говорится, суп из разных круп.
Отдалялся Строитель и от своих родителей. Самое страшное, непристойное было не в мягких упреках матери и отца, а в том, что он, чем больше вывозил продуктов питания от них из деревни, которые считал своими по-родственному праву, тем больше Строителю хотелось получить еще и еще.
Не тем парнем оказался Строитель для жены, для родной дочери чужим отцом, не тем сыном для родителей. А другом? Каким другом был Строитель для Адама?
Они встретились в кафе «Оазис», чтобы под парами ядовитого зелья Строитель бы смог излить приятелю душу. Но, как мы знаем, её-то у него уже и в помине не было. Она почила в бозе.
Поэтому Строитель уже не любил, а ненавидел жену и хотел отомстить, убить её. Если и не физически, то хотя бы раздавить её морально. Но поскольку и у жены не было души, или же она была в бронежилете, то хотя бы оскорбить нецензурными и другими грязными, замусоленными словами. Ведь первым было Слово чистое и прекрасное, а потом уже в отбросах цивилизации появились и мусорные свалки из грязных слов и душ.
Строитель плакался Адаму в жилетку под сенью каштанов и кленов о том, что сердце любимой когда-то девушки превратилось в камень, булыжник. И остановить это окаменение он не смог. Остановить булыжник можно, если подставить его под траекторию свой любви, но это, же так больно. Строитель оказывал знаки внимания и слегка флиртовал. Как реагировал на это при следующей встрече Адам, Николай Душка представил так:
«- Я где-то вас видел, иль это де жа вю? – спросил Адам официантку.
- Де жа вю, это что, когда до чертиков напился? Вы же были тут не так давно с прекрасным вашим другом. Он мне понравился и снится вот теперь. Все сердце девушки разбил.
- Вы это серьёзно?!
- Даже не знаю. За легким текстом, веселым и фривольным скрывается мужчина страстный и необыкновенный. За ним я наблюдала. Может зря, конечно. Его лицо меня манило просто, как будто он мой старый друг. Как будто.
- Стоп, не говорите больше. Он скоро будет и ему можно будет всё передать без посредников. От сердца к сердцу. От вас к нему. Вот он явится, тогда и поищите общий язык.
- Мы найдем его?
- Кого найдете?
- Один язык для двух сердец!
- Где это вы выучились таким словам замысловатым, красивым даже назвать можно?
- Чего же нельзя?! Или вы подозреваете, что все официантки дуры и бесчувственные куклы?
- Я ни о чем таком не думал.
- Да я видела ваше лицо, когда вы предложили ущипнуть меня. Это было осуждение троянской Елены и всех женщин вместе взятых. У вас лицо – простое, как у господа Бога.
- Да, я смутился такими разговорами. В таких местах, как это, о поросячьих ножках лучше говорить. А вы затеяли какой-то непривычный разговор, скорее об интимном.
- Так скоро он придет?».
Строитель пришел в «Оазис», бывают в райских благодатных краях, где жили друзья свои Оазисы. Он пригласил друга в кафе, чтобы отпраздновать свободу. Он развелся с женой. Когда же Адам рассказал о разговоре с Джулией, такой у неё был псевдоним ресторанный, то понял, что он не свободу обрел, а потерял голову:
«Ты посмотри, Адам, еще не освободилась душа моя от прежней жизни, еще бурлит всё и колеблется внутри, а тут уже глаз на меня положен».
Через некоторое время Строитель позвонил Адаму, которому послышалось, что его друг уезжает в какую-то дыру, и предложил снова встретиться и переговорить напоследок.
Оказалось, что Строитель уезжает не в дыру, а в Перу. Не на заработки, а навсегда, на…, как сейчас говорят, на постоянное место жительства. Адаму резануло слух сказанная пренебрежительно фраза о родине – «эта страна». В Перу же ему дают землю и домик на этой земле. Ехидный вопрос Адама: «А сколь же дадут ему рабов?», Строитель проигнорировал. Он сам будет работать на земле в поте лица своего. Адам пытался понять метаморфозу друга:
«- Ты говоришь, эта страна, эти люди – как будто мы туристы здесь.
- Мы хуже, чем туристы. Мы здесь - враги. Ты только скажи людям, что хочешь им добра, хочешь для них пожертвовать собой, и они сами разорвут тебя на части. Не успеешь и фразу закончить. А вот и милая Джульетта, - сказал Строитель.
Она подсела к ним и покрыла чарами Строителя. И эти вдруг оказались и на другой планете. Они не пропадут. Не потеряются. Ни в Перу, ни в Боливии.
Червь сомнения. Вместо эпилога
Он стал грызть душу Адама после отъезда друга. Адам не понимал, почему у него, на первый взгляд благополучного человека, имеющего дом, работу, на которой хорошо платят, в его душе, в жизни появляются пустоты, будто в спелом яблочке, которое внутри сжирает мякоть червячок, оставляя замысловатые следы. Что это червь сомнения или познания? Если познания, то почему же, чтобы что-то познать нужно, осаждать жену, тёщу, дочь, кума или куму, подружку или бойфренда, да так, чтобы те и не заметили, что у них выгрызли душу. Появилась пустота, бездна. Она обесценивает красоту и мысль или наоборот, поднимает их на такую высоту, чтобы потом бросить резко вниз, не подстелив соломки.
В краю, где жил Адам, было всё, что можно было пожелать человеку: росли помидоры, огурцы, яблоки. Так почему же идет какая-то межвидовая или внутривидовая борьба и люди пожирают друг друга? Они уничтожают не только прекрасное, а даже за порыв к этому прекрасному. Зачем искать Оазис за океаном, когда он есть на своей земле? Если здесь на земле есть свобода, то зачем же от неё убегать по-Лермонтовски: увы, он счастия не ищет и не от счастия бежит.
«Чего еще нужно на щедрой земле, - теперь почти по-гоголевски восклицает Николай Душка. – мамону свою, постоянно увеличивающееся брюхо? Вот оно, нужное слово!
Пустота! Мы возьмем портреты основоположников и поднимем их на небывалую высоту… на высоту наших рук и крикнем:
- Да здравствует Тот и Этот!».
Не менее подходящие диалоги для эпилога есть у автора романа «Сотворение пустоты» в разных главах. Но, чтобы проиллюстрировать, что создав прекрасный мир на Земле, Бог не предполагал, что человек, из красоты может сотворить пустоту. Возьмем диалог из предпоследней главы «Красота спасет мир», - сказал один классик, Достоевский, а другой классик Душка, опасается, что пустота погубит не только красоту, а весь мир в целом.
«- А как называется праздник?
- Да нам всё равно!
- Так откуда свист, безумие, захлестнувшее массы?
- Что значит безумие? Ты кто?
- Хочу влиться, присоединиться, присобачиться!
- Так давай, что мешает! Давай с нами!
- Куда, куда?!
- Да, какая разница куда? Это вне смысла твое куда. Вместе – вот смысл! Вместе, понимаешь!
- Начинаю. Будь человеком, объясни ещё.
- Один – за всех, один – как все, все – как один, мы лучшие, мы – лучше всех, нас никто не остановит, в едином порыве, в едином счастье, в единой гармонии, все сердца, как одно, все души сливаются в одну огромную, бесконечную душу и мы – неделимы, вечны, как движение, как время, как солнце, как звезды.
Адам, как это с ним часто случалось и раньше, до этого, потерял ход чужой мысли».
Стайер
Просветление, посетив раз, придет к вам еще
Жена Николая Душки – Люба, считала, что у мужа писательское мастерство росло от издания первой книги до издания следующей по возрастающей. Прочитав все наследие, талантливого Мастера, я позволил себе поспорить с ней:
- Писатели, как и спортсмены-бегуны в легкой атлетике имеют разный стиль и специализацию. В основном это две разновидности: спринтеры и стаеры, - заявил я Любе. – Спринтер должен иметь взрывной характер, рвануться изо всех сил со старта со скоростью на пределе человеческих возможностей, лишь бы первым порвать грудью финишную ленточку, а потом, не чувствуя под собой ног, можно и свалиться на беговую дорожку, потеряв сознание от мгновенного истощения в нескольких метрах от финишной черты с единственной мыслью: я – чемпион. Стайер же бежит не короткую дистанцию, измеряемую метрами, а длинную, расстояние которой меряют километрами. Марафонцы бегают, например, 42 километра 195 метров. Поэтому в беге стайеру приходится распределять свои силы так, чтобы их хватило на всю дистанцию, а не сойти с неё на полпути, не рассчитав до грамма свой внутренний ресурс. Николай Душка от старта до финишной шел ровно, но с таким чемпионским мастерством, что ворвался сразу в ряды плеяды классиков литературы. Он стайер в мире литературы.
- А, ты, знаешь, - задумчиво произнесла Люба, - в жизни бывают такие мгновения, когда в сознании происходит какой-то прорыв и на тебя снисходит озарение или просветление, как ты отметил в своем очерке про роман Николая «Причина ночи», что благодаря неожиданному просветлению понял – восьмое чувство, отнятое у некоторых людей за их грехи, чувство собственного человеческого достоинства, существует. Вот и теперь ты угадал: Николай не только в литературе, он и по жизни своей стайер, которому так требуется выносливость, терпение, воля, чтобы осилить стайерскую длинную дистанцию. Со своим другом Коля после работы бегал на очень длинные дистанции. Кстати, он, друг его, стал одним из прототипов литературного героя в романе «Ограниченное пространство».
- Бикфорд? - спросил я её.
- Да… - удивилась Люба, – а, как ты угадал, на сей раз? Опять просветление?
- На этот раз я элементарно вычислил путем логических рассуждений, что из всей замечательной компании мастеров и педагогов из «Ограниченного пространства» другом Николая Душки мог бы стать только Бикфорд.
Потом с легкой руки Любы я познакомился с реальным человеком, а не с литературным персонажем, Бикфордом и его женой – Галей. И задал сразу же вопрос, откуда появился этот необычный псевдоним:
– Бикфордов шнур, старинное испытанное средство для взрывников. Он горит со скоростью один сантиметр в секунду, поэтому время взрыва можно рассчитать с точностью до секунды. Душка присвоил вам это имя – Бикфорд, потому что у вас взрывной характер?
- Да нет, у меня он вполне уравновешенный. Наоборот, мне иногда удавалось предотвращать взрыв ехидной, желчной и злобной завучихи – Зои Викторовны. Когда фитилек, огонек бикфордового шнура приближался к динамитной шашке (к Зое), я неожиданно предлагал Николаю: «Пойдем-ка в буфет, перекусим немного и чайку попьем». И направленный взрыв не происходил. Объект, на который должна была обрушиться вся сила взрыва, уже удалился на безопасное расстояние. Вот так, одной репликой, без лишней суеты, можно было укротить гнев Зои. Но это тоже вымышленное имя.
- Душка придумал его, чтобы прозвучало покороче?
- Это анекдотический случай. Муж свою жену, у которой совсем другое имя называет Зоей. «Почему ты её называешь – Зоя?», - спрашивает приятель. «Это аббревиатура от словосочетания Змея особой ядовитости – Зоя», - отвечает муж.
Я спросил Бикфорда:
- А почему ни в одном произведении Николай Душка не написал о своих взаимоотношениях с женой? Или хотя бы использовал ее имя для какой-нибудь героини романа. Ведь имя то у нее такое красивое – Любовь, Люба, Любушка, Любочка.
- Я и сам удивлялся,- ответил Бикфорд,- и однажды спросил Колю об этом же. Он ответил мне не сразу, после долгого раздумья: «Ты знаешь, я вкладываю всю душу, работая над романами, но раскрывать свое сокровенное на обозрение всех не хочу. Пусть мои личные чувства к Любочке останутся в моей душе не тронутыми чужими руками и взглядами, а ее чувства ко мне в ее душе».
- А на какую дистанцию вы бегали?
- Да километров на двадцать пять…
Я подумал, что ослышался или Бикфорд оговорился и переспросил: «На пять километров?».
- Километров на двадцать пять, - повторил Бикфорд. – Точно мы не измеряли, но где-то около того. Бегали мы с Колей не чтобы рекорды ставить, а для поддержания хорошей физической формы. Притом совмещали полезное с приятным. У меня в Бекетово дача и рядом мама живет, её дом стоит почти на самой границе нашей Белгородской области и Курской – Горшеченского района. Вот мы, доехав на трамвайчике до кольца трамвайного депо, выходили и неторопливо, размеренно бежали на дачу. А, чтобы было не скучно, вели беседу. Я часто был первым читателем произведений Николая Душки. Иногда, даже ещё не отпечатанных на машинке, потом на компьютере, а просто в рукописи. Вот по дороге к даче мы и обсуждали некоторые аспекты его романов. Коля говорил: «Когда бежишь, то все невзгоды и неурядицы, грустные и тяжелые мысли остаются за спиной, а в голову приходят светлые и прекрасные мысли».
- Николай понимал величину, масштаб своего писательского таланта?
- Мы этой темы никогда не касались. Я читал рукопись Коли, моего друга, работавшего вместе со мной в училище, и не задумывался, что, возможно, его романы, когда-то станут шедевром мировой литературы, а уж русской литературы – это точно. За все время нашей дружбы он только один раз мимоходом, как бы невзначай спросил меня: «Ты веришь, что я напишу нечто великое, величественное?». Ответил ему, тоже не задумываясь: «Не сомневаюсь».
- В своих произведениях Николай Душка так мастерски описывает произведения великих живописцев-художников эпохи Ренессанса, да и других времен. Вы беседовали с ним на эту тему? Откуда у него такая тяга к истории живописи?
- Мы с ним могли говорить о чем угодно, и беседа всегда была интересной. Правда, тягаться с ним с его эрудицией, было трудно, почти невозможно. Коля был человек высокого интеллекта, энциклопедических знаний. Его всё интересовало: живопись, литература, музыка. В его музыкальной коллекции собраны все классические, музыкальные произведения великих композиторов: Бетховена, Вивальди, Моцарта, Шостаковича… но мне почему-то запомнились турецкие народные мелодии. Коля прибежал как-то ко мне с диском и сказал: «Послушай турецкую музыку. Она мне в новинку, но какая свежая и увлекательная – посмотри! Вот я не только её послушал, а и запомнил её навсегда. Колин восторг и стал тем памятным значком, который всегда вытаскивает на свет божий турецкие мелодии, когда речь заходит о музыке.
- Ваши родственники, односельчане матери в Бекетово, как воспринимали писателя Душку?
- Односельчане, скорее всего даже не знали, что Коля писатель. Однажды он сделал моему маленькому племяннику (кроме отца и матери в селе проживают и тётя, сестра мамы) лук и понес его в подарок мальчишке. Картина явления писателя народу была живописной. Обнаженный мужчина, у которого вместо набедренной повязки были шортики, похожий на первобытного человека: всколоченные лохматые волосы космами спадали на лоб, окладистая широкой лопатой борода, прикрывала шею. Левой рукой Коля сжимал дугу лука, а правой оттягивал до плеча тугую тетиву. Вместо стрелы с железным наконечником он использовал тонкую тростиночку или сухую веточку. Но даже в таком экстравагантном «одеянии» Коля не внушал никому страх. Вид его был непонятен, но добродушен.
- А как Николай Душка воспринимал вашу дачу? Почему он любил отдыхать у вас на даче?
Когда они впервые приехали с Любой, Коля ходил и любовался природой, запахом цветов и воскликнул: «Какой чудесный, райский уголок вы отыскали и обустроили». Взгляд его упал на соседнюю избушку-развалюшку: «А кто в этом домике живет», - спросил он. Узнав, что избушка бесхозная, захотел купить её. Но средств тогда на покупку не было, а райский сад, подружившись семьями, мы стали вместе посещать.
- Люба и Галя отправлялись в Бекетово на автобусе, в более поздний период на легковом автомобиле и готовили пиццу, а мы с ним бежали и вели светскую беседу.
- Душка очень любил пиццу? Почему?
Бикфорд не успел ответить, в комнату вошла Галя и пригласила нас на кухню попить чаю.
- Вот там вы и узнаете, почему Коля любил пиццу, когда отведаете её у нас. Пока вы разговаривали, я пиццу успела приготовить. Присаживайтесь вот на это место, здесь всегда сидел у нас Николай Душка.
- Мне лестно ваше предложение. Посидеть на месте, где сидел великий писатель для меня большая честь. Помню, впервые увидев царский трон в Эрмитаже Зимнего дворца, мне так захотелось взгромоздиться на него, присесть хотя бы на пару секунд, но убоялся строгой смотрительницы.
Галя весело засмеялась:
- Точно такое же желание у меня появилось в доме-музее Дмитрия Ивановича Менделеева, так захотелось посидеть в его кресле и почувствовать, как он обдумывал и составлял периодическую систему химических элементов. Ведь я же учитель химии.
Бикфорд же задумчиво произнес:
- Великий, а ведь чувствовал себя уютно в нашей скромной обстановке.
Пицца была вкусна, сочна, ароматна и я откушал это роскошное блюдо с удовольствием. Расспрашивать о том, почему же Душка любил пиццу, надобность отпала. Но Галя раскрыла маленький секрет этой традиции: фирменное блюдо её – пицца.
- После работы, в выходные дни, - сказала она мы частенько, по инициативе Коли и Любы, заходили посидеть в кафе «Пиццерия». Цены в «Пиццерии» были заоблачные, но меня задела не только меркантильная сторона походов в кафе. «Неужели я не смогу испечь пиццу не хуже, чем итальянцы, а тем более наши доморощенные пекари пиццы», - подумала я и испекла её такой вкусной, что иногда мужчины, когда пицца появлялась на столе забывали, что на шампурах мангала, на жарких рубинового цвета углях уже подернутых сизо-сероватым пеплом, томятся в ожидании пиршества сочные кусочки мяса шашлыков, а бросались кушать пиццу.
Во время чаепития Галина рассказала несколько историй про свою дочь:
- Ей еще было чуть больше двух лет, но она уже бойко говорила. Муж задерживался на работе и сказал Коле с сожалением, что у меня вечером какое-то совещание, но всё равно кто-нибудь из нас сумеет вырваться с работы до закрытия детского садика и забрать доченьку. Я прибежала - дочери нет, а у двери стоит обеспокоенный муж. Бросились домой, чтобы обзвонить всех знакомых, а в случае чего и милицию. Подойдя к входной двери, видим, как навстречу нам топает дочка. В одной руке она держит красное спелое яблоко, а в другой красивый носовой платочек.
- Это мне дядя Коля подарил. Он меня из садика забрал и сидит там на скамеечке.
Дочка потом долго вспоминала дружеский поступок дяди Коли. У нас было много носовых платочков, но всегда, когда я брала из стопочки платочков и подавала ей, она обязательно показывала пальчиком на подарок Душки и хвасталась:
- А вот этот платочек дядя Коля подарил. А еще книжку со сказкой «Дюймовочка».
- Однажды девочка попросила меня, - сказала Галя. – «Почитай мне сказку про бочку и тучку». Я не поняла, что за бочка и тучка. Откуда, из какой сказки. А это Коля ей читал «Сказку Пушкина: «Туча по небу идет, бочка по морю плывет». Он её и в шахматы научил играть.
- А к нам устроился после выхода книги Коли «Проигранное время» новый педагог, - сказал Бикфорд. – и напросился сыграть втроем партию в преферанс. Душка был игроком высокого класса, и для него не составило никакого труда определить, что новенький педагог слаб в тактике игры, и после как мы распишем пулю, будет в большом проигрыше. Коля просчитывал все возможные варианты игры со скоростью компьютера и мог бы «обуть в лапти» новичка и оставить его без штанов, выиграв всю наличность. Но вместо этого Коля бросил свои карты на стол и вернул колоду неудачнику, не мог он воспользоваться слабостью игрока.
- А что вам понравилось больше всего в «Проигранном времени»? - спросил я Бикфорда.
- Как Человек, сидя в прокуренной комнате с картежниками, обнаружил за вечерним стеклом чудо. С неба падают белые, пушистые снежинки. Падает снег, крупными хлопьями покрывая землю покрывалом, и на улице куда-то отступает темнота и на дворе становится светлее. Поэтому и уверен, что Коля писал не о потерянном, проигранном времени игроков-картежников, а об утере его и нехватке для сотворения на этой грешной земле чего-то светлого святого.
- Теперь наша дочка работает в Петербурге, собирается защищать диссертацию и, если всё пройдет гладко, станет кандидатом экономических наук, - сказала Галя. – Мы узнали, что в Петербурге идет спектакль «Девочка и спички» по пьесе Примы. Так назвал одного из персонажей Коля в «Причине ночи». Дочери очень понравилась постановка: точность, четкость, ясность, и она позвонила нам в Старый Оскол, спросила: «Знакомый дяди Коли, тоже физик?»
- Как-то Коля на бегу спросил меня, - рассказал Бикфорд, - сколько художественных книг за последнее время я прочитал. Я честно признался, что сейчас в основном читаю методички для проведения уроков, составляю программы, пишу планы и отчеты. А художественных книг после института прочитал… одну или две. Коля невозмутимо прокомментировал ответ: «Две книги за двадцать лет – это всё-таки маловато».
Поинтересовался я у Бикфорда, как прошла премьера выхода книги Николая Душки «Ограниченное пространство».
- Моя мать учитель математики, но постоянно читает художественную литературу, она с восторгом прочитала роман, - ответил он. – Когда я заходил к ней, смотрел как на индикатор её здоровья - на кровать. Если лежит возле подушки книжка, значит, чувствует себя бодренько. А если книжки нет, то чувствует неважно, прихворнула. Тетка моя к Коле относилась нейтрально, но прочитав роман, восторгалась, как Коля точно и реалистично показал учебный процесс. «Я, как будто унеслась на машине времени в прошлые годы и на партсобрании побывала», - сказала мне тётя, а ведь она тоже математичка. Когда Душке прислали авторский экземпляр журнала «День и ночь» из Красноярска, где был опубликован роман «Причина ночи», в этом номере было написано о Шукшине, Высоцком, Ахматовой, то Коля усмехнулся и с удовлетворением отметил: «Посмотри, какая отличная компания подобралась. И в этой хорошей компании оказался и я».
- Как вышла в свет книжка «Ограниченное пространство», - сказала Галя, - Коля пришел в училище к мужу и стал дарить книги всем, с кем когда-то работал.
- У меня до сих пор хранится подаренный экземпляр романа с его автографом: «Возделывающему каменистую ниву», - признался Бикфорд. – Он считал, что наша работа слишком трудна, мы как будто пашем каменистую почву на поле образования.
Супруги уже и не помнят, кто из них предложил помочь Николаю Душке продать несколько книг, и спросили о цене.
- За сколько будут покупать за столько и продавайте. Ну хоть за 100 рублей, - замялся Николай.
Галина сумела продать десять книг. Когда она стала отдавать Душке деньги всё-таки тысяча рублей, он сказал:
- Заберите их себе. Вы же книги продавали.
Взять себе деньги Галина не посмела и зашли отметить авторский успех писателя в традиционную «Пиццерию». Этой тысячи за ужин рассчитаться не хватило. Пришлось складываться для расчета с официантом. А Бикфорд всё удивлялся прозорливости Николая Душки.
- Когда мы с тобой работали в ПТУ, то ты называл в романе наше учебное заведение университетом. И попал прямо в точку. Профессиональное училище теперь переименовали в высшее техническое училище. Почти как Московское Баумановское – университет. А скажи-ка ты мне, на обложке мужичок, на скрипке играет? Ведь ты так любишь музыку.
- Знаток ты у нас, Бикфорд. Всё-то ты знаешь, - усмехнулся Душка. – А, может быть, этот мужичок, как Остап Бендер, расстреливает таких вот знатоков из рогатки. Знаешь, как в школе мальчишки из резинки от трусов вытягивают тоненькие резиновые жгутики и, привязав их концы на указательный и средний пальцы, скатав из полоски бумаги пульки, устраивают на уроках перестрелки.
Вспомнил Бикфорд, как он укорял Душку за жестокие сцены - убийство Неллюдя в повести «Согрей безгрешных».
- Зачем тебе нужны эти ужастики?
А Николай ответил:
- Добро должно побеждать зло…
Недоумевал, почему в романе «Причина ночи» Николай уронил с четырнадцатиэтажного дома своего лирического героя.
- Так уж получилось, - ответил Душка Бикфорду. – Помнишь, как Пушкин писал другу в письме: «Мой Онегин вышел из-под контроля. Не знаю, что и делать». Вот так и у меня. Я и сам испугался. Два месяца не мог на балкон выйти. Я сейчас задумал написать «Сотворение пустоты». И пока не спрашивай о чём. Трудно тебе будет это понять.
Напоследок Галина рассказала про своего легендарного деда. Он воевал под Сталинградом и есть историческая фотография, где майор Дубровин стоит слева направо с маршалом, Героем Советского Союза Еременко, с сыном знаменитого Пархоменко и он её дед. Самый крайний был Никита Хрущев. Но после его отставки от фотографии отрезали кусок, а вместе с ним и Хрущева.
- Я, в отличие от Хрущева, если и не вошел в историю, то хотя бы вкарабкался в неё, - сказал Дубровин матери Галины. Он иронизировал, а на самом деле достойно вошел в историю, а не вкарабкался в неё.
Точно так же как заслуженно вошел в историю литературы и Николай Душка.