Отрывок из романа «Беларусь – Партизанская республика»:
… Разведчики доложили командиру партизанского отряда, что к детскому дому в Полоцке, который не успели в начале войны эвакуировать в тыл, немцы стали проявлять повышенный интерес. Комендант Демель несколько раз вызывал директора детдома Форинко и расспрашивал о количестве воспитанников, об их национальности.
Когда Демель уяснил все, тут же приказал своему офицеру присвоить каждому детдомовцу индивидуальный порядковый номер, а затем на руке сделать татуировку.
- Эх, - подумал про себя Форинко – поставят фашисты вместо имени ребятишкам клеймо раба.
А вслух директор детдома спросил:
- Господин комендант, а для чего это нужно? У меня в журнале есть все данные о детях.
Демель нахмурился и жестко произнес:
- Я решил использовать детей в качестве доноров крови. Местные бандиты нападают на гарнизоны, и для спасения раненых солдат вермахта требуется кровь. Пусть ваши дети ответят за безответственную деятельность их родителей. Вам теперь понятно, что мне надо?
- Так точно, - почти по-военному ответил директор детдома. – Но, господин комендант, дети истощены из-за нехватки продуктов. И, если у них еще отбирать шприцем кровь, то они все перемрут. Если вы хотите из детишек детдома получить хороших доноров, то разрешите их разместить в пустых домах деревни Бельчицы. Выделите нам несколько коров, а я налажу поставку других продуктов от местного населения. Ребятишки на молоке и свежем воздухе, на усиленном питании быстро окрепнут, а значит, будут сдавать нормальную кровь, пригодную для переливания солдатам вермахта.
Комендант помолчал, подумал немного и с планом директора детдома согласился. Откуда он мог знать, что спасать детей по другому плану «Звездочка» уже взялась партизанская бригада им. Чапаева. Отряд Щорса этой бригады находился в двадцати километрах от Бельчиц. За короткий срок опушка леса вокруг деревни превратилась в непреступный рубеж, который не преодолеют каратели.
Советское командование приняло решение перебросить детей по воздуху на Большую землю. Летчики согласились делать ночью не один рейс, а два. Потом стали делать на свой страх и риск еще один рейс днем.
Первый рейс сделал летчик Александр Мамкин. Обычно он забирал тяжелораненых. Но на этот раз сами раненые попросили пилота:
- Слышь, командир, бери только детей. А мы уж как-нибудь потерпим боль, сожмем зубы и потерпим.
Испуганные ребятишки с визгом и писком стали взбираться по трапу на борт самолета. Но врач настоял, что бы каждым рейсом летчики брали по два тяжелораненых вместе с детьми. Тех, у кого началась гангрена, и промедление было смерти подобно.
Александр Мамкин днем менял маршрут каждого вылета. Его Р-5 крутился юлой, но однажды и его курс вычислили фашисты. Он не смог увернуться от пулеметной очереди немецкого летчика. Пуля пробила бензобак и самолет загорелся. Мамкин маневрировал, пытался сбить пламя, и сумел дотянуть до своих. Перевалив через линию фронта, сел на ровное поле.
К горящему самолету устремились люди. Вокруг слышались голоса спасателей:
- Вань, сбивай огонь с ребенка, на нем уже одежда загорелась.
- Петька, не тряси так тяжелораненого. Он того и гляди не выдержит такой качки да сам на небеса вознесется.
Когда аэродром у деревни Ковалевщина немцы заблокировали, летчики 389-го полка, согласовав с партизанами, продолжали вывозить детей и тяжелораненых на Большую землю. Они резко садили самолеты на лед какого-нибудь приличного по длине озера, быстро загружали ребятишек и переправляли их за линию фронта. А партизаны подыскивали другое озеро, пригодное для посадки и взлета самолета.
Чтобы эффективнее вывозить детей летчики придумали еще один план, который больше походил на цирковой номер. К Р-5 подцепляли трос длиной 80-100 метров, а к нему планер. В планер можно было загрузить вес в пять раз больше, чем в самолет. Первый полет выполнял летчик Агапов. Когда самолет приземлился на своей территории, он спросил пилота, управляющего планером:
- Очень тебя мотало при полете?
- Не знаю – ответил ему Кольцов, - как это нам удалось добраться до аэродрома. В полете можно было ориентироваться по силуэту твоего самолета или по выхлопным газам. Хорошо, что была отличная видимость. Если бы затащили меня в облачко, я бы мог врезаться тебе в хвост.
- Не врезался, потому что я и сам понимал, что облака нужно обходить стороной, – усмехнулся Агапов.
Лиле Стальмаковой было четыре года, когда началась война. Самолеты бомбили Витебск беспрерывно. Черный дым от горевших жилых домов устремлялся вверх и застилал голубое небо почти полностью.
Девочка с братом и матерью прятались во время бомбежек в подвалах. Однажды бомба попала в их дом, и он сгорел дотла. Семья Стальмаковых поселилась в комнате семейного общежития. Кроме их там проживало еще четыре бездомные семьи.
Но и оккупантам после ковровых бомбардировок не хватало жилых помещений в городе Витебске. Лиля увидела в один ужасный день, как в их комнату ввалились немецкие солдаты. Они заняли для ночлега кровати, а жителей барака заставили спать на полу.
На полу было холодно и тянуло сквозняком из-под порога. Лиля простудилась, стала громко кашлять и плакать.
Немец схватил девочку за шкирку и, как котенка, вышвырнул её в коридор. Он встал на пороге, взяв автомат наизготовку и застыл, как изваяние. Лилина мама стала перед фашистом на колени, целовала руки и умоляла не стрелять в ребенка, а впустить девочку снова в комнату:
- Она же в холодном коридоре окоченеет и умрет – причитала женщина. – Сжальтесь, не губите её. Она больше не будет кашлять и плакать.
С тех пор Лиля, как бы не было ей больно и плохо, она никогда не плакала. Прижмется лицом в мамино платье и, если становится совсем в невмоготу, то потихоньку похнычет и замолчит, чтобы только немцы не услышали.
Девочка и на улицу-то боялась выходить с тех пор. Мама её постоянно предостерегала:
- Не смей приближаться, доченька, к солдатам. Фашисты могут за любое неосторожное движение, из автомата дать очередь и убить тебя. Они не церемонятся с мирными жителями и поступают с нами очень жестоко.
Вскоре о жестокости врага Лиля узнала сама. В комнате барака она осталась одна. Немец поставил на табуретку тазик с теплой водой, на подоконник окна установил зеркальце и стал бриться, взбивая помазком пену в тазике.
Любопытная Лиля зашла немцу со спины и уставилась на пышно взбитую пену, а затем как немец намыливает помазком щеки и подбородок.
А он в зеркальце увидел, что малышка подкрадывается к нему сзади. Он развернулся, схватил Лилю за ножки и, окунув её голову в тазик, стал бултыхать девочку в тазике, слово волосенки на её голове были помазком. Потом увидев, что Лиля уже сама, захлебываясь в воде, пускает пузыри, швырнул тельце девочки со всего размаха на пол.
Лиля больно ударилась о пол, но, стиснув зубы, промолчала, не заплакала и не закричала от боли. Она тихонечко отползла к стене.
Жить в бараке семье Стальмаковых было холодно и голодно. А от голода спас всех старший брат Лили – Коля. Он подобрал искореженный, мятый – перемятый алюминиевый котелок, и, выучив три немецких слова: «Кляйне киндер эссен», что означало: «маленький мальчик хочет есть», попрошайничал.
Ходил Коля и по помойкам, подбирая картофельные очистки в котелок, вместе с Лилей. Сестре повезло больше, чем брату. Она нашла кусок свиной шкуры, на которой все сало срезали, но тонюсенький слой все же остался.
Счастью мамы не было предела. Она кухонным ножом разрезала свиную шкурку на тоненькие полоски, бросала их в кипящую воду и варила суп из очисток и объедков.
Потом повезло и Коле. У немцев были круглые, как таблетки, сладкие витаминные колесики, завернутые в цветистую бумажку, словно в фантик от конфеты. Оккупантам выдавали шоколад, поэтому они и выбрасывали эти «конфетки» на помойку. Коля и Лиля впервые узнали, что на свете бывают вкусные и сладкие «конфетки».
В конце 1943 года фашисты всполошились. Каратели подогнали большие крытые брезентом машины и овчарками стали загонять всех жителей барака и из окрестных домов в кузов машин, покрикивая: «шнель, шнель». Так Лиля и Коля узнали еще одно немецкое слово.
На железнодорожной станции их загнали в вагоны, в которых в мирное время перевозили скот. А разве жители Витебска не были для гитлеровцев с котом? Но семья Стальмаковых шагала в вагон покорно. Лиля видела, как на площади у Ратуши установили виселицы с веревочными петлями, и всех непокорных вешали на этих виселицах. И, если бы Лиля сопротивлялась, то на её шею натянули бы петлю. Вот и шагали люди безропотно в скотные вагоны, чтобы избежать казни.
Эшелоны пришли в Литву, а там всех пленных ожидали муки в концлагерях. Лиле повезло. Эшелон, в котором она ехала, подорвали партизаны, а местные жители литовцы приютили белорусов у себя на хуторах.
Владимир Крайнев