Оставив детство позади, с собою сказку забери

Режиссеру для создания спектакля необходимо не менее года. Если учитывать время  работы над сценарием, подбора артистов на роли, то при желании можно уложиться года за два. Хотя бывали случаи, когда вышестоящие инстанции давали зеленый свет для всех требований режиссера, то он умудрялся за 6 месяцев уложиться при полном цикле подготовки. Если считать только репетиции, то можно и в три. Семену Лосеву, художественный руководитель театра для детей и молодежи Виктор Оршанский, на все про все «щедро» выделил 20 дней. Но и для себя поставил цель несусветную: за 10 дней организовать зрительный зал для малой сцены, где бы Лосев мог проводить репетиции. А чтобы не терять даром драгоценное время, предоставил в распоряжение Семена Михайловича свой кабинет и наделил его диктаторскими полномочиями.

О любви не мало песен сложено…

Для спектакля Лосев выбрал тему сценария неплохую: про первую любовь. Входя в третье тысячелетие, он взялся поставить старую пьесу: «Эй, ты, здравствуй!». Он считает, что ему безумно повезло, что в Старом Осколе все сошлось воедино: идея, сценарий, актеры. Режиссер попытался только понять: умерла ли эта старая пьеса или еще жива. Бывает ли сейчас такая нежная, скромная, даже немного стыдливая любовь, какой она описана в пьесе. Или же теперь существует она, как ее показывают в современных телесериалах. Где количество постельных сцен измеряется деньгами, за них уплачено твердой валютой в условных единицах (уе). В последствии оказалось, что он был прав: пьеса не умерла. Зрительный зал был полон юношами и девушками, которые пришли для того, чтобы увидеть настоящую первую любовь. Любовь вечна и бесконечна. 

Что же касается уе, то Лосев в своем спектакле пятидоллоровую банкноту превратил в символ из притчи про неразменный  рубль. Купюра несколько раз переходит из рук в руки от Маши к Валере, от Валеры к Маше и не за какие-то материальные услуги, а просто так, даже в ущерб самому себе. Любовь не разменивается на деньги. Вот купюра и переходит из рук в руки, как это и положено неразменному рублю.

Если артист дурак, то это сразу не понятно, может быть у него роль такая.

Очень трудно было Семену Михайловичу подобрать для пьесы «Эй, ты здравствуй!» актеров. Главные герои пьесы 14-15-летние подростки. Их всего-то двое. Валерий – максималист, начитанный парень, молчун. Хотя он сам себя считает не молчаливым, а малоразговорчивым. Мюллер в кинофильме «Семнадцать мгновений весны» так характеризует это качество, которое было и у Штирлица: он молчун, а если молчун друг, то это верный, настоящий друг. Если враг, то враг опасный, беспощадный. Маша, на первый взгляд, балаболка, у которой, что на уме, то и на языке. На само же деле, тонкая, чуткая девушка самозабвенно влюбленная в Валерия.

Лосев сегодня вспоминает, как на одном фестивале 12-летний мальчик, участвующий в работе детского жюри, авторитетно заявил:

- Я думал, что у меня была настоящая первая любовь, оказывается, что ничего еще не понимал. Посмотрел ваш спектакль «Эй, ты здравствуй!», теперь знаю, что у меня была простая влюбленность. Буду безропотно дожидаться настоящей любви. Оставив детство позади, с собой ты сказку забери.

В начале работы над спектаклем Лосев боялся промахнуться при выборе артистов. Аркадий Райкин говорил: если инженер дурак, это видно сразу, а если артист дурак, то сразу не поймешь, может у  него роль такая. Актрису на роль Маши Лосев подбирал долго и настойчиво. Претендентов было много, и казалось, они тоже могли бы играть подростковую роль, но Лосев не торопился принять окончательное решение. Взрослые траверси могут играть роль подростка, а роль девочки, скорее всего, не сумеют. Нужен природный типаж, актерская фактура. На бесконечных просмотрах рефреном звучал лейтмотив спектакля. Слова из песни «Кукла Маша, кукла Даша», как слой тонкой пыли влезали в уши Семена Михайловича, в его мозг и переполнили все его существо. Даже, приходя домой, Лосев ловил себя на мысли, что этот веселый мотивчик крепко привязался к нему. Он не произвольно для себя в уме напевает его. Зато, утвердив на роль Людмилу, Семен Михайлович понял, что выбор удачен. Она до сих пор играет Машу. И весело хохочет, когда радуется и слезы, которые блестят на ресницах, хорошо видны зрителю в трагический момент.

Олег Лабозин пришел в спектакль позже. Но зато вошел в него свободно, органично. Он как мальчишка по середине оконного проема занимает горизонтальное положение, упершись ногами в один откос, а руками в другой, то, как мячик, который со всей силы хлопнули об пол, взлетает на ящик габаритом выше его пояса. Хотя и говорят, что выше пояса не прыгнешь. Но Олег прыгает на его высоту, отталкиваясь ногами с места, без разбега. Показывая, что его физическая подготовка на высоте. Олег Лабозин сумел взять и актерскую высоту.

Актеры второго плана.

Как бы прекрасно не играли Он и Она, но без других персонажей, их жизненных взаимосвязей, картина спектакля была бы не полной. Лосев сумел выделить из сюжета одно обстоятельство: Валерик работает в цирке. Режиссер на этом основании составил целый калейдоскоп из сценок циркачей: клоунов, клоунесс, гимнасток, мимов, жонглеров, фокусников, магов и волшебников.

Николаю Трофимову, блестящему актеру второго плана, предложили как-то сыграть жестокого контрразведчика. Это при его-то добродушной внешности. Трофимов нашел выход, как сыграть жестокость без всякого грима. Он, допрашивая пленного, время от времени со смачным хрустом откусывал от огромной луковицы большой кусок. Затем, с явным удовольствием (при явном отвращении зрителей), громко чавкая, жевал его.

У актеров, играющих в спектакле «Эй, ты, здравствуй!» массовку, тоже много удивительных творческих находок. Если бы у Константина Пузанова не было бы таланта фокусника, не изображал бы он умело ползущего боком краба или шаткую походку на не устойчивой палубе катера  пьяного матроса, вряд ли бы у зрителя было бы такое праздничное настроение. А Сергей Лысенко, с одинаковой сноровкой проглатывающий то длинную шпагу, то червяка с удочки Валерика дополнял картины спектакля. Не было бы такого яркого фейерверка на арене «цирка» без великолепной игры актрис театра. Они переиграли, воодушевив даже неодушевленные предметы: волны, цветы, а живые молчаливые существа: рыб, краба, ветер заставили говорить языком жестов. Актеры второго плана создавали ту атмосферу, которая царила в какой-то данный момент в настроении главных героев.

Но у Лосева не только люди, но и предметы становились актерами. Каждая вещь скупого реквизита имела в спектакле богатый репертуар из нескольких ролей. Сундук, стоящий весь спектакль по середине сцены, в начале это ящик иллюзиониста, который протыкает на сквозь тремя длинными шпагами свою ассистентку. Потом он становиться огромным валуном-камнем неподалеку от берега. С него Валера ловит рыбу и нечаянно сталкивает Машу в воду. Затем сундук играет самого себя. Сундук стоит на чердаке у Машиной бабки, а Маша превращает его для себя в спальную кровать. В финале сундук  даже сумел возвыситься над всеми артистами, изображая себя огромным утесом.

Нет повести счастливее на свете…

Первые же шуточные сцены показали, что познакомились два разных по характеру  человека. Они встречаются, прощаются, сердятся, ругаются, но уже через десять минут становиться ясно, что, в конце концов, они должны полюбить друг друга. Книжка Тургенева «Повесть о первой любви», подаренная Маше «неизвестным», разговоры Валерия о любви Ромео и Джульетты, которым было на момент их встречи по 14 лет, принесли свои плоды. Герои спектакля влюбились. Валера полюбил Машу, а Людмила полюбила Олега. Они поженились и на сцене и в жизни.

После женитьбы Олега и Людмилы Лосеву предрекали: все, спектакль погиб. Нельзя будет теперь играть актерам так искренне. Но Лосев не стал делать кадровой перестановки в спектакле о первой любви. Конечно же, в нем необходима новизна взаимоотношений, ведь происходит первое знакомство. Семен Михайлович это понимал, но считал, что не стоит излишне остро реагировать на ситуацию. Доверие в творчестве, когда партнеры во много раз глубже понимают друг друга, позволяет сегодня лучше или иначе, по-другому, чем вчера, сыграть роль. А завтра они сыграют еще лучше, чем сегодня. Лосев помнит и всегда берет на вооружение, при создании спектакля, высказывание режиссера высшего класса Всеволода Мейерхольда: в железном рисунке роли следует оставлять место актеру для его импровизации.

Теперь в городах крупных России с населением около четверти миллиона жителей, к которым относится и наш Старый Оскол, спектакль сыгранный более 8 раз, считается удавшимся. «Эй, ты, здравствуй!» сыгран более 70 раз. Лосев сожалеет, что пропустили и ни как не отметили 50-разовый юбилей. Но впрочем, огорчается не очень:

- Доживем и до сотого спектакля.

И все же сказать, что доволен своим результатом, Лосев  не может. Ему всегда кажется, что в этой сцене он с артистом что-то не продумал, а  в другой что-то не доделал и сердится, но не на исполнителей, а на самого себя. А когда он не доволен собой, то иногда порывается прервать спектакль и переиграть не понравившийся ему эпизод по-новому. Поэтому, чтобы этого казуса не случилось, Семен Михайлович запретил себе сидеть в зале, когда на сцене идет действие. А талантливые актеры, не замечая сумятицу режиссера, играют, импровизируют и заслужено получают в награду от благодарного зрителя аплодисменты и цветы.